Пора меж волка и собаки

– Сам догадайся, чай не слепой, – кокетливо хохотнула гостья, – Ты, где тут бомбы делаешь? – шепотом, скороговоркой обронила на ходу.

– Так в Гранатном Дворе.

– Веди. Но так веди, что вроде и не туда. Понял? – Угрюм кивнул, громко пробасил.

– Пойдемте государыня я вам Мастеров покажу. Что перстеньки из филиграни ладят, да финифть узорчатую выделывают, – тихо добавил, – Это прямо со двором.

– Веди, веди родимый, показывай. Мы молодки на бирюльки разны, страшно падки.

Осмотрев Гранатный Двор, в который она попала как бы ненароком, как бы случайно проходя на Перстеньковую сторону, и увидя, как черный дым из трубы валит. По женскому любопытству, забежав узнать, отчего это. Узнав, она вскочила на иноходца и направила его в Скоморошки, в Белый город – Царев город, как его любили называть опричники, что расположились с другой стороны Тверецкого шляха.

Здесь у церкви Косьмы и Демьяна она спешилась и нырнула в палисадник. В углу небольшого церковного садика, нашарила калитку, открыла и вышла в маленький переулок. Прошла вдоль забора, и опять нырнула в заросли малины, выскочив из них на полянку, на которой стоял скомороший театр, где актеры репетировали сценку про Петрушку. Зайдя за ширму, она тихо спросила разрисованного артиста:

– Узнали что?

– Ищем госпожа, – тихим голосом серой тени ответил разрисованный фигляр.

– А ведь смотри уж насколько ярок, а запомнить тебя никак нельзя! – удивилась Малка.

– Что б тебя не видели, ты должен или слиться или ослепить, – ответил скоморох, – Жди госпожа. Найдем. Всех найдем. Доля наша такая. Тебя подруга ждет в доме.

– Спасибо, – не удивляясь, ответила ведунья, – Давно ждет?

– Почитай с обеда, – скоморох скривил презабавную рожицу на нарисованном лице и закричал резким и смешливым голосом, – А вот и я Петрушка, толи кукла, то ли погремушка!!!

Малка проделала назад тот же путь и опять очутилась у церкви, вскочила в седло и направила коня в Столешную слободу к подворью Басмановых. У резного крыльца, стоял, опираясь на дубовую балясину, дюжий опричник с хмурым лицом. Она почти уже собралась спросить его, мол, дома ли Федор, как с крыльца слетели двое в черных кафтанах и, схватив под уздцы ее иноходца, радостно потянули во двор. Малка узнала сестер вравроний, вечных спутниц Жанны. Облегченно вздохнула и спрыгнула с седла.

Жанна и Данила в опричных нарядах ждали ее в горнице.

– Здравы будьте хозяева, – она вошла в дом.

– Здрава будь гостюшка, – ответила Жанна, – Проходи в горницу.

– Собрались что ль куда? – увидев, что хозяева в дорожном платье поинтересовалась Малка.

– Ты чегой-то сегодня сама не своя, али давненько в Москве не была? – удивился Данила.

– Так вот в Тверь отбегала на месяцок, – уклончиво ответила ведунья.

– К вечере пора – огорошила ее Жанна.

– Куда?! – опешила Малка.

– К вечере. Государь совсем с ума спрыгнул. Ты ему наказ дала, что бы он по старым Сводам братским жил? По Орденскому Уставу Двор Опричный строил? – хором спросили оба.

– Давала, – непонимающе подтвердила та.

– Так вот у нас теперь не двор государев, а монастырь, как при Сергии Радонежском – общежитский. Государь в нем игуменом, Афонька Вяземский – келарем, а Малюта Скуратов – пономарем. Остальные три сотни ближних дружинников монахами.

– А вы-то кем? – чуть не давясь смехом, спросила царева нянька.

– Мы-то, слава богу, пока в стольниках, вместе с Борисом Годуновым.

– А ливонцы? – уже посерьезнев лицом, уточнила Малка.

– Ливонцы пока государеву рать блюдут, но уже косятся, – крякнул Данила.

– И что ж никто ему про енту дурь и слова не сказал? – начала посмеиваться Малка.

– Ему скажешь! Он намедни одного гонца посохом по ноге как двинул, у того аж искры из глаз.

– Двинул по ноге, а искры из глаз. Вы тут чего рехнулись все. Угрюмы бурчат, глаз не поднимают. Назад просятся от царя. Вы оба как в воду опущенные. Князь Вяземский из себя лабазника изображает. Тоже мне – келарь! Малюта молитвы читает. Праведник бабских подолов. А государь, народ бает, на колокольню лазает и в колокола звонит. Он другим чем, звонить не пытался!!! – голос ее начал терять смешинку и обретать сталь, – А ты, – она повернулась к Даниле, – Ладно ей нечем. Ты тоже не пытался …звонить. Ась? Чего молчишь? Старый пень! А ты со своими вертихвостками, – теперь она повернулась к Жанне, – Ты куда смотришь. Глаз что ли нет!!! Тут не надо Сибиллой быть!!! Или Кассандрой!!! Тут бабья юбка за версту видна! Притом нижняя юбка!!! Пророки – бес вам в ребро!!! Это ж Кученейка вертит….Ну я ей устрою райские кущи.

– Охолонь, Малка – попытался успокоить ее Данила.