Порча

Свет появился не сразу… Он возник как защита, как эхо, как отзыв на обуявшую жуть. Он прибывал отовсюду и разрастался все больше и больше, укутывал, сжимал ореол темноты вокруг. Душа чувствовала, что растворяется в приливах света. Оттаивала. Это было похоже на прозрение. Возникли очертания вещей. Душа различила вдруг саму себя.

Она лежала внизу, на кровати, в ночной сорочке, в белой косынке, была бледная и неподвижная. Сбоку от нее лежал муж. Он спал. С другой стороны тахты, притулившись на краю, спал сын. Душа помнила, как муж избавлял ее от умопомрачительной боли. «Так было? – вдруг спросила она себя. – А теперь боли нет. Почему?» Она помнила свои страдания, отчаянный порыв, потом – забытье… Произошло нечто чрезвычайно важное! Душа вглядывалась в происходящее.

«Где я? – она пока не знала. – Что я? – Душа пыталась рассмотреть себя вне тела и увидела нечто невообразимо отвлеченное. – Почему нас двое?» И не могла оторваться от ощущения привязанности к той, что лежит на кровати.

Свет усиливался. Яркое облако залило, затуманило все вокруг. Оно отвлекает, не дает понять, что случилось. Душа, видит: муж проснулся, заглядывает ей в лицо. Окликнул сына. Сын соскочил с кровати.

– Папа, что с ней? – муж молча глядит на нее. Потом произносит:

– Она умерла.

– Не может быть! – закричал сын. Давай сделаем искусственное дыхание.

– Не поможет, Алеша. Она умерла.

– Папа, давай делай искусственное дыхание! Что это такое?! – сын заплакал. Муж положил ей на рот снятую с головы косынку и стал вдыхать туда воздух. Сын плакал, стоя рядом.

Душа удивилась: «Почему он плачет?» Ей вдруг захотелось приблизиться, слиться с ним. А не ладится что-то, мешает какой-то густой ореол. Они двигаются, говорят. Медленно как-то. Как в заторможенной съемке. Не видят ее. «Зачем так? Кому что надо?» – Душа недоумевает. Смотрит и не может оторваться от созерцания самой себя, такой близкой, родной. И неподвижной.

И эти двое самых родных. «Почему муж говорит, что я умерла? – Душа не может отделить себя от этой женской фигуры, где знакома каждая мельчайшая черточка, известно каждое тончайшее ощущение. «Она только что была во мне. Или я была в ней? Мое… ее… это… – Душа путалась в определениях. – Тело… Теперь это предмет?» «Что со мной? Куда надо?» – Душу что-то зовет, тянет, а она не хочет отстать от теплой постели, оторваться от созерцания её, но уже и не её тела…

«Ей, наверно, холодно, – почему-то подумала Душа. – Без меня…» – И осеклась. Что-то не укладывалось в понимании Души, что-то было не так.