Порченная кровь (ЛП)

Райнер сглотнул. Он уже почти забыл. Потрясенное лицо умирающего мальчишки мелькнуло перед глазами.

— Ага, чуть-чуть пораньше бы, — кивнул Август. — Психанутый пацан ранил меня хуже, чем эти фанатики.

Райнер вздохнул.

— Треклятый глупец. Он не оставил мне выбора.

— Мне его не жаль, — сказал Павел. — Если б не он, камень был бы наш. С самого начала одни проблемы.

— Ага, — поддакнул Герт. — Тут Манфред малость ошибся.

— Солдат из него был никакой, — согласилась Франка. — Тем более шпион...

Снова все помолчали, потом Халс хмыкнул:

— Какая у Павла была рожа, когда он получил кирпичом по башке!

Павел засмеялся.

— Точно бы прикончил его, кабы руки не были заняты.

— А когда он свалился в канализацию? — хохотал Август.

— Что за вонь! — покатывался Герт.

— Нельзя смеяться над мертвыми, — сказала Франка, но ей и самой было смешно.

Все снова притихли.

Райнер уронил голову на колени, просто чтобы глаза отдохнули.

— Через минуту пойдем, — пробормотал он. — Вот только отдышимся.

Гетцау вскинул голову и открыл глаза. Нет, точно открыл? Вокруг было все так же темно.

Где он? Рука потянулась к мечу. Тот скреб по земле. В ответ на шум послышались храп и ворчание.

— Кто там? — промямлил Павел.

— Уже идем? — зевнула Франка.

В нос Райнеру ударила жуткая вонь, и он вспомнил, где находится — и что собирался сделать.

— Отряды! — Он вскочил и ударился головой о низкий потолок. — Ох! Проклятье! Мы... Ох! Мы проспали! Они ушли! — Он снова скорчился, потирая макушку. — Кто-нибудь, зажгите свет.

— Ага, капитан, — сказал Павел. — Ща сделаем.

Последовали продолжительные ругательства, ворчание и шкрябанье, потом занялся трут, и наконец зажегся оранжевый факел. Черные сердца садились, зевали и протирали глаза.

Франка вскрикнула. Она была вся покрыта тараканами. Да и другие тоже. Они принялись отчаянно стряхивать насекомых.

— Пошли! — велел Райнер.

Черные сердца выбрались с помойки, ругаясь и кашляя, и уже в коридоре привели себя в порядок. Гетцау посмотрел в обоих направлениях. Ни света, ни звука.

— И долго мы спали? — спросила Франка.

— Скажу тебе, когда в следующий раз увижу солнце, — проворчал Август.

— Вот зараза, думаю, довольно долго, — произнес Райнер. — Отряды, наверное, уже давно забрали камень.

— Думаешь, крысаки его не прихватили обратно? — спросил Халс.

Райнер покачал головой.

— Сомневаюсь. Они же разбежались. Значит, этот разнесчастный камень находится... в резиденции графини.

Осознав масштабы бедствия, он застонал и снова привалился к стене, потом сполз на пол. Камень в усадьбе, за толстыми стенами и железными воротами, под охраной сотни солдат. Как теперь его добывать? Никак. Это невозможно.

— Вот зараза, все к такой-то матери. Я слишком устал. Мне наплевать.

Он опустил глаза и распахнул рубашку, открывая незаживающие красные следы:

— Валарис, жулик ты бледнючий, слышишь? Я — все. Пусть Манфред молится, и с нами будет покончено. Меня задрала эта паршивая жизнь. В мире больше нет ничего, ради чего стоило бы жить...

Он замолк, увидев, как на него смотрит Франка. Взгляды их встретились. Сердце его бухнуло. Она была в ярости! Он достаточно хорошо знал лучницу, чтобы понять: она злится, что он сдался, что из-за собственной усталости бездумно убивает их всех. И вдруг в мире не осталось ничего прекраснее этого сердитого лица. Он бы с радостью выслушал от нее что угодно. Счастливую и печальную, лукавую и мрачную, он любил ее, и, поняв, что жить ему все же есть ради чего, он понял и то, что надо держаться. Он не представлял, что теперь делать, но, пока Франка жила и была настолько неравнодушна к нему, чтобы сердиться, он был готов продолжать искать выход из этого кошмара.

— Гм. — Он изобразил беззаботный смешок (прозвучавший, будто кто-то пытается придушить кошку). — Шутка, лорд Валарис. Шутка. Мы тут малость подустали, но я не сдамся. Я не хочу умирать, и мы заберем камень, даже если у нас на пути встанут все рыцари Империи, не переживай.

Черные сердца стояли неподвижно, оглядываясь, словно ожидали, что из темноты их вот-вот настигнет проклятие Манфреда. Когда ничего не случилось, они немного расслабились.

— Капитан, — выдохнул Халс, — капитан...

Райнер поднял руку.

— Знаю, прости меня. Я не имел права втягивать вас в свою... шутку. Я... в следующий раз мы проголосуем, ладно?

Халс посмотрел на него долгим взглядом, потом гоготнул и отвернулся, качая головой.

— Псих. Совершеннейший псих.

Павел фыркнул.

— А нам что с того?

Остальные нервно засмеялись — все, кроме Йергена и Франки — она уставилась на Райнера большими недоумевающими глазами.

— Ну, — Райнер с неохотой оторвал от нее взгляд, — надо бы нам вернуться и посмотреть, что они с ним сделали. А там разберемся, как вызволить его обратно.

— Э-э, капитан, — произнес Август, пока остальные собирались вместе, — я честный гражданин Талабхейма и думаю... — Он неловко помолчал. — Может, и нехорошо это... ну, сделать то, что ты предложил.

— А? Что ты сказал, пикинер?