Порядочная женщина

Консуэло, мы были в отъезде, поэтому прости мне запоздалый ответ. Твое письмо доставили в отель, когда мы уже покинули Лондон…

Мне, наверное, никогда не было так тяжело, как сейчас. Хотя я решила вычеркнуть тебя из своей жизни и не удостаивать твое признание ответом, я не могу не ответить на это письмо. Мне ужасно, ужасно жаль тебя и Элис. Я сожалею о страданиях, которые перенесла Мэй.

Все это время я хотела, но не могла спросить – почему ты вводила меня в заблуждение и притворялась моим верным другом. И если ты до сих пор считаешь меня другом, как ты могла лгать мне и предавать снова и снова? Если ты презирала меня настолько, чтобы пользоваться мной, то притворяться в дружбе (хотя ты заявляешь, что она всегда была настоящей)…

Альва перестала писать и отложила ручку. Сейчас не время обсуждать эту проблему – тем более она и не смогла бы собраться для этого с мыслями. Она взяла новый лист и начала заново. И вновь у нее не получилось высказать соболезнования без того, чтобы затем перейти к извинениям за то, что не писала раньше и к своей обиде. Словно, открыв сердце, чтобы проявить сочувствие, она не могла обуздать другие его порывы.

Однако письмо не могло остаться без ответа. Наконец Альва взяла еще один лист и написала:

Нью-Йорк, 28 июня 1895 года

Герцогиня Консуэло Монтагю и мисс Элис Монтагю, мы с детьми выражаем свои самые искренние соболезнования в связи с уходом из жизни леди Мэй. Наши сердца с вами. Упокой Господи ее душу.

Миссис Альва Вандербильт, Консуэло Вандербильт, Вилли Вандербильт и Гарольд Вандербильт

Глава 9

– Мы прекрасно провели время в компании герцога, – сообщила Альве Люси Джей, вернувшись на лето в Ньюпорт.

Они встретились на балу, который давало одно из новоявленных семейств, только недавно попавших в высшее общество, поэтому присутствие там Альвы было для них куда важнее ее развода. Для людей этого ранга Вандербильты оставались Вандербильтами, и все, что им было нужно, – заполучить любого из них и потом этим хвастать. Наверное, они делали это по подсказке Уорда. Альва же была не прочь уделить внимание хорошим людям – особенно, если они не боялись осуждения со стороны Элис. Той самой Элис, чей заново отстроенный дом неизменно становился главной темой любой беседы.

Элис наслаждалась вниманием публики, несмотря на то, что Ричард Хант, которого они совершенно извели этим домом, лежал в постели, истощенный и обессиленный. Посетителей он не принимал. Его жена Кэтрин Хант сказала Альве, что конец уже близок.

– Он просил меня передать вам, как он благодарен. Не только за дело, но и за дружбу.

Альва проговорила сквозь слезы:

– Я была не самым простым заказчиком…

– Намного проще остальных. – Она улыбнулась. – Он вас любит и восхищается вами.

– А я – им. Передадите ему?

Альва вытерла слезы и покинула дом Хантов, отказываясь верить, что больше не увидит Ричарда живым.

А сейчас она сидела и наблюдала за тем, как в переполненной столовой, превращенной в бальный зал, Консуэло танцует с одним из сыновей хозяйки – высоким молодым человеком, который изучал право, неплохо играл в поло и был другом Гарри Уитни, нового жениха Гертруды. Он собирался посвятить свою жизнь защите бедных и угнетенных, а также был совершенно очарован Консуэло. Если ничего не выйдет с герцогом Мальборо, он может оказаться неплохим кандидатом.

– Бленхейм просто великолепен. – Альва продолжила свой разговор с Люси Джей. – Даже лучше, чем Брейкерс. Хотя, конечно, во дворец нужно вложить деньги, и как можно скорее.

– А Консуэло там понравилось?

– Да, конечно. Хотя потом ее энтузиазм поутих.

– Позвольте мне угадать – дело в мистере Резерфорде?

– Она ужасно упряма, – подтвердила Альва, взяла предложенный официантом бокал вина и прошла к окну, подышать свежим воздухом. – И все-таки дворец ей понравился, это очевидно. Там такое ощущение, будто перед твоими глазами разворачивается история Англии. Гробницы герцогов. Военные трофеи в комнатах. Южный портик венчает огромный бюст Людовика XIV – совсем как головы, которые когда-то надевали на колья.