Порочестер или Контрвиртуал

Или, скажем, такая вещь, как «запас». Каждому игроку даётся по три броска за один ход, но их можно не тратить сразу, а копить на тот случай, когда они остро понадобятся — например, выпало пять одинаковых очков из шести и надо во что бы то ни стало добить последний. Я отношусь к этой хитрости с изрядной долей фатализма — что накопилось, то и моё. Вскоре выяснилось, что Лена копить совершенно не умеет — из-за её глуповато-блондиночьей азартности всё утекало у неё меж пальцев. Везучий же Порочестер, которому нужные комбинации выпадали, как по колдовству, с первого кидка, заполнял свой «амбар» намеренно и целеустремлённо, иногда даже пропуская свою очередь, — и к тому времени, когда ему осталось только закрыть «стрит» (каждой твари по одной), в его закромах накопилось столько добра, что победа была гарантирована по одной только теории вероятности.

— Ну вот, — с шутливой досадой сказала Елена, записывая себе в «однушки» жалкие, с огромным трудом вырванные у судьбы четыре очка, — а ещё говорят, что национальность ничего не значит. Вот сколько накопил-то, хоть банк открывай…

Шла очередь Порочестера кидать кости, и только что я слышал приятное постукивание нефритовых кубиков в его ладонях. Но после слов Елены воцарилась подозрительная тишина. Нутром чуя недоброе, я искоса взглянул на своего друга — и похолодел: всё было куда хуже, чем я думал. Лицо его окаменело и стало серым и пористым, как необработанный коралл. Он не двигался и дышал медленно и тяжело.

— Ну, играй же, — нетерпеливо потребовала Лена, не отрывая глаз от стола, где ожидалось появление заветных костяшек.

На ту беду, попсовая радиостанция, всё это время творившая ненавязчивый звуковой фон для наших игрищ, как раз теперь начала передавать анонс авторских передач на ближайшую неделю. Услыхав звонкие имена знаменитых ведущих, я дёрнулся было к пульту, чтобы предотвратить неизбежное, но поздно — Елена, на которую вдруг напала нездоровая весёлость, уже вовсю развивала тему:

— Вот-вот, о чём я и говорю! На завтрак Гордон, на обед Веллер, к ужину Раппопорт… А вот интересно, может такое быть — включаешь израильское радио, а там сплошные Петровы да Сидоровы?..

— Ничего невероятного в этом нет, — ухватился я за хрупкую соломинку, — Израиль на добрую половину из наших и состоит. И, думаю, это замечательно! По большому счёту, все мы — граждане Вселенной. Придёт время, и…

— Что же здесь хорошего? — возмутилась Елена. — Терпеть не могу, когда начинают рассуждать про всю эту… как её… глобализацию. Я по духу и крови — славянка! И вовсе не хочу ни с кем скрещиваться. Или куда-то переезжать…

— Леночка, а ты знаешь, что смешение рас даёт очень жизнестойкое потомство?.. Я читал, что полукровки застрахованы почти от всех смертельных болезней, — всё ещё трепыхался я, но она только огрызнулась:

— Тебя только физиология волнует. А мне вот, например, больно видеть, как сходит на нет моя нация. Русская…

При последнем звуке этого слова кубики с неприятным треском рассыпались по дээспэшной поверхности стола. А следом раздался грохот: это Порочестер резко поднялся, опрокинув ободранную колченогую табуретку. Не говоря ни слова, он повернулся к нам спиной и тяжёлой походкой вышел из кухни в прихожую, где всё так же молчаливо принялся надевать кроссовки, неловко тыкая в пятки длинной металлической «ложкой».

— Что это с ним? — испугалась Елена. — Приспичило, что ли?..

Решив, что с ней объяснюсь чуть позже, я вскочил и, перешагнув через лежащую табуретку, бросился вслед обиженному другу. А тот уже сидел на корточках и сосредоточенно, скрупулёзно завязывал шнурки. От волнения его непослушные толстые пальцы плохо справлялись с задачей; эта заминка давала мне шанс спасти положение.

— Дружище, дружище, — забормотал я, приплясывая между ним и входной дверью, — ну что с Вами опять? Перестаньте, да разве ж можно так реагировать?..

— Мне очень жаль, дружище, — ровным голосом ответил Порочестер, не глядя на меня, — но я не могу дольше оставаться в одном помещении с нацисткой. Не каждый способен справляться с естественной брезгливостью. Вы уж извините…

— Опомнитесь, старина, да какая из Лены фашистка?.. — попытался образумить его я, но Порочестер нетерпеливо сбросил мою примиряющую руку со своего плеча:

— То есть Вы считаете, что это нормально — то, что она сказала?.. Что ж, мне всё ясно — с вами обоими. Боже, куда я попал — в антисемитский притон…

С этими словами он резко встал и шагнул к двери — я не решился его удерживать. Но, прежде чем покинуть мой дом навсегда, он ещё раз обернулся ко мне, высоко вскинул правую руку и выкрикнул:

— Зиг Хайль!!!

И вышел, со всей силы хряснув дверью.

Удручённый, я вернулся в кухню, где ждала меня ничего не понимающая Елена. Видимо, моё лицо выглядело немного не так, как всегда, ибо, взглянув на него, она округлила глаза:

— Герцог, миленький, что случилось? Он что, обиделся? Почему?..

Я горестно вздохнул, понимая, как нелегко будет объяснить это несведущему человеку.