Порочестер или Контрвиртуал

Алла нас не разочаровала. Первое, что мы услышали, был её голос — негромкий, неожиданно мелодичный, совсем не похожий на тот, что мы слышали в передаче, где счастливая невеста, видимо, от волнения, нет-нет, да и начинала слегка дребезжать. Затем она показалась и сама. Осторожно, как бы по частям, нащупывая ногой в эластичном «подследнике» ворсистый ковёр с таким видом, словно боялась потерять брод. На припудренном козьем лице — что-то всё-таки не то у неё было в соотношениях носа и рта! — плавала растерянная, недоверчивая улыбка.

Я резко выпрямил спину и по-оперному откашлялся. Лена снова прыснула, но тут же взяла себя в руки и снова изобразила гламурную даму. Порочестера пока не было видно, но его тяжёлое сопение уже доносилось до нас откуда-то из-за Аллиной спины.

— Заходите смелее, Аллочка, наливают — здесь! — уже привычно включил я почти сросшегося со мной за последние месяцы остряка и балагура, мысленно кляня и презирая себя за это.

Лена тихонько пхнула меня ногой. Зато на лице странной гостьи, близоруко сощурившейся по направлению звука, тут же появилось такое благодарное выражение, что я бы, наверное, растаял — если бы благодаря язве-Елене, а также Порочестеру, в последние дни совсем растерявшему человеческий облик, не относился к ней с несправедливым предубеждением.

— Мои друзья! — торжественно провозгласил Порочестер, юрким колобком выныривая из-под её руки и простирая обе длани в нашу сторону — при этом верхней частью торса и лицом он был повёрнут к своей пассии.

Мы с Еленой застыли с постными физиономиями. Дождавшись, пока гостья с энтузиазмом покивает на нас головой, он поменял позу на зеркальную — повернул лицо к нам, а руки протянул к новоприбывшей и уже совсем трагически возопил:

— Аллллллллла!!! — так долго продлив звонкую «л», что у нас в ушах зазвенело, и Лена, засунув тонкий мизинчик в ухо, с уморительной гримаской им там затрясла.

Не наврал, горько подумал я, не перепутал последовательность. Сперва представил друзей даме, а потом уж наоборот. Всё как надо.

Пока мы знакомились, рассаживались и назойливо, с традиционными шутками да прибаутками склоняли «опоздавшую» выпить штрафную рюмку — Алла, как водится, смущалась, отнекивалась и нервно хихикала, — я тщетно пытался понять, кого же она мне так сильно напоминает. Нет, не героиню телешоу. Если бы я встретил её где-нибудь на улице, то, скорее всего, не узнал бы: вне вмешательства стилистов и телекамеры Алла напрочь утратила (совсем не присущий ей в жизни) налёт роскоши и глянца — и её образ, ещё вчера интригующе противоречивый, приобрёл успокоительную цельность. Было видно, что она изо всех сил старалась приодеться для вечеринки: колготки в тон юбке, туфли в тон колготок, ненавязчивый макияж — налицо было уважение к нам, друзьям своего друга, и даже попытки следовать моде. Но, несмотря на старательность в деталях, созданный ею образ В ЦЕЛОМ почему-то упрямо выруливал совсем в иную колею. Глядя на её пышно взбитые кудри, аккуратную, с рюшечками, белую блузку, мини-юбку и лакированные «лодочки» на каблучках, я не мог отделаться от навязчивой мысли о том, что в восьмидесятые годы — дни нашей молодости — она была бы в таком «прикиде» звездой.

И вот в именно в этой странно одетой Алле — Алле неэкранной — мне с самого начала почудилось нечто знакомое, будто я где-то её уже видел. Но всё никак не мог вспомнить, где именно, как ни пытался. Это вносило в мои чувства к ней дополнительное раздражение.

— Вы сегодня именинник? — застенчиво обратилась она ко мне после того, как её — с помощью трёхкратного личного примера — всё-таки заставили опустошить «штрафную» до донышка. Несмотря на это (и вопреки напряжённым стараниям присутствующих) разговор всё ещё толком не клеился: каждый из нас то и дело произносил какую-нибудь общую, нейтральную, ни к чему не обязывающую фразу о погоде, моде или окружающем антураже, — но та, несколько минут повисев в воздухе, умирала, так и не успев за свою короткую жизнь принести никому ни пользы, ни вреда.

Слово «именинник» в приложении к моей, пусть и фальшивой, дате рождения вывело меня из себя окончательно. Больше всего на свете в этот момент мне хотелось, изящно покачивая бокалом, рассказать почётной гостье всю правду — и полюбоваться на то, как медленно, прихотливо будет меняться выражение робкого козьего лица с неожиданно кошачьими, уже слегка осовелыми после выпитого глазами. Но так рисковать счастьем своего друга и, соответственно, нашим с Еленой счастьем я не мог:

— Да вот, угораздило. Сорок пять — мужик ягодка опять. Кстати — по этому поводу с нетерпением жду подарков от всех присутствующих…

Порочестер исподтишка бросил на меня злобно-просящий взгляд. Я подмигнул ему.

К общему удивлению, Алла, отставив полупустой бокал, который всё это время держала двумя пальцами за изящную ножку, вдруг наклонилась, расстегнула молнию большой кожаной сумки, брошенной ею к ногам столика, — и после недолгих поисков извлекла оттуда небольшой прямоугольный свёрток: