Порочная королева. Роман о Екатерине Говард

Она пришла в восторг и велела своим дамам паковать вещи, а то, что возьмет с собой, отбирала сама. Когда Генрих вошел в ее опочивальню и увидел наваленные горой на постели платья, разбросанные по полу туфли и лежащие повсюду капоры, он хлопнул себя рукой по лбу и в шутливом отчаянии воскликнул:

– Неудивительно, что моя казна пуста! – Потом обнял хихикающую Екатерину. – Но вы выглядите прелестно во всем этом, моя дорогая, так что эти деньги потрачены не зря.

Они покинули Виндзор двадцать второго августа и проехали через Беркшир в Рединг. Остановились в пустующем аббатстве; покои, которыми прежде пользовались короли и королевы, находились в отличном состоянии. Екатерина нашла это место пугающим: она вглядывалась в пустоту церкви и представляла себе невидимых монахов и эхо разносящихся под сводами хоралов. Печально, что в стране больше не осталось монастырей. Когда настало время продолжить путь, она вздохнула с облегчением.

Въехав в Оксфордшир, они добрались до Юэлма, живописной деревушки среди цветущей сельской местности, где заночевали в старом королевском поместье.

– Мой отец говорил, что меня зачали здесь, – сказал Генрих во время их прогулки по саду. – Раньше поместье принадлежало моей сестре Марии, французской королеве. Она умерла семь лет назад. – Король выглядел задумчивым; он явно любил покойную. – Это хорошая база для выездов на охоту.

В сопровождении нескольких придворных они прошли через деревню, чтобы осмотреть церковь. Там Генрих показал Екатерине прекрасную гробницу сына поэта Джеффри Чосера Томаса.

– Раньше он был лордом-смотрителем поместья Юэлм и сражался при Азенкуре, – сказал король.

Екатерина пожалела, что плохо знает историю Англии, а могла бы порадовать Генриха умным ответом, но об Азенкуре она имела весьма смутные представления.

Генрих двинулся дальше:

– А это могила дочери Томаса Алисы Чосер. Она была замужем за герцогом Саффолком. Моя бабка, леди Маргарет Бофорт, недолгое время была женой их сына. Последний герцог Саффолк оказался изменником, в результате поместье перешло к Короне.

Екатерине очень понравилась мраморная статуя Алисы Чосер.

Снаружи поглазеть на них собралась целая толпа. Около пруда какая-то старуха сказала ей, что здесь играют феи и вода обладает целебной силой. В этот момент Генрих споткнулся о камень и едва не упал в пруд, промочив свои бархатные башмаки.

– Теперь его станут называть Королевским прудом! – сказал он, и все засмеялись.

В тот вечер после ужина, проведенного супругами наедине, к королю прибыл гонец от Тайного совета и вручил скрепленный печатью документ. Прочитав его, Генрих сощурил глаза и жестом отослал гонца.

– Что случилось? – спросила Екатерина.

– Вам не о чем беспокоиться, дорогая, – ответил он. – Просто злостные слухи.

Она похолодела. Слишком многие знали о ней слишком много.

– Если это обо мне, я бы хотела услышать, что было сказано.

Генрих немного поколебался:

– Одного священника привели в магистрат Виндзора за то, что он говорил о вас неподобающие слова.

– Какие слова?

Что мог знать о ней виндзорский священник?

– Совет не упоминает. Но я этого не потерплю. Никому не позволено пятнать вашу честь. Его отправят в свою епархию и прикажут быть более сдержанным на язык.

Екатерина задумалась: как отреагировал бы Генрих, узнай он, что ее честь уже запятнана в известном смысле. И ее снова охватило чувство вины.

Они продолжили поездку, останавливались в Рикоте, Нотли, Бакингеме и в конце августа прибыли в королевское поместье Графтон в Нортгемптоншире.

В первый вечер, когда Генрих и Екатерина ужинали вместе в отделанном деревянными панелями покое с видом на поля, он сказал ей, что здесь, в Графтоне, тайно женился его дед, король Эдуард IV.

– Дворяне хотели, чтобы он взял в жены французскую принцессу, а он полюбил вдовую Елизавету Вудвилл и не послушался их. Это породило массу проблем. – Генрих усмехнулся. – Кажется, женитьба по любви – обычай в моей семье! – Он поднес к губам и поцеловал руку Екатерины.

Они были женаты месяц. Генрих, казалось, любил свою молодую жену сильнее прежнего и не таясь демонстрировал это. Ему все время нужно было прикасаться к ней и ласкать ее. Он постоянно вглядывался в лицо супруги и говорил, какая она красавица, не заботясь о том, есть ли рядом кто-нибудь.

– Я приказал в память о нашем браке выбить эту золотую медаль, – сказал Генрих и вложил ее в руку Екатерины.

На вещице были изображены тюдоровские розы и переплетенные узлы вечной любви, а также имелась надпись:

HENRICUS VIII: RUTILANS ROSA SINE SPINA.

– Что это значит?

– Это значит, что вы – моя красная роза без шипов.

Шипы острые; они колются. Екатерина ни за что не причинила бы ему боли: она слишком высоко ценила его и по-своему любила. Надпись была вполне подходящая. И опять у нее беспокойно зашевелилась совесть: Генрих считал ее совершенством, а она им вовсе не была.

На второй неделе сентября они отправились к югу, в Эмптхилл, где провели две недели. Генрих охотился, а Екатерина с дамами и фрейлинами проводила время в прелестном садике, загорая на солнышке.