Порочная красота

– Неужели ты так сильно разозлился, что я помогал ей с растяжкой? Так заревновал? А как насчет того, что мы не ревнуем, Ахиллес? – Раньше это никогда не было проблемой, но, конечно, он понимает, что сейчас все иначе. Чувства, которые Елена вызывает в нас обоих, выходят за рамки нормы. Возможно, порой Ахиллес строит из себя дурачка, но он слишком умен, чтобы делать вид, будто не понимает, почему я так расстроен.

Выражение его лица становится каменным.

– Это другое.

– Да. Именно. Совсем другое. Так почему ты это сделал? – Продолжаю, пока он не успел ответить. Я говорю, не думая. – Из-за того, что ты на ней женишься? Наденешь кольцо ей на палец, чтобы она была только твоей? – Слова льются из меня, и я не успеваю их сдержать. Мне плохо уже оттого, что я не хочу их сдерживать. – Не прошло и двенадцати часов, как ты сказал, что она под запретом.

Он смотрит в одну точку на моем правом плече. Явный знак, что мне не понравятся его следующие слова.

– Она уже тебя зацепила.

– Ты трахнул ее. Любой, кто видит, скажет, что зацепила она как раз тебя.

Он стискивает челюсти.

– Она прекрасно знает, что делает. Пытается нас поссорить.

Я чертыхаюсь и отворачиваюсь. Не могу сейчас на него смотреть, особенно когда он такой упрямый и глупый. Ведет себя, как гребаный лицемер.

– Хватит винить ее в своих действиях. Она что, связала тебя и взяла силой, Ахиллес?

– Нет, – цедит он.

– Да, вот и я так не думаю. Чтобы заняться сексом, нужны двое, и я не состою в отношениях с Еленой. Я в отношениях с тобой. Не она установила базовое правило, а потом нарушила его в порыве ревности. Не она своей импульсивностью ставит под угрозу наши цели и планы. Дело не в ней.

– Патрокл.

Я неохотно поворачиваюсь к нему. Вид у Ахиллеса сердитый, но я не удивлен. Насколько его знаю, он скорее разозлится, чем расстроится или будет раскаиваться. Злость дается ему легче всего. Хотя надеялся, что мы пережили времена, когда он поступал так со мной. Я на многое надеялся, пока мы не стали претендентами на титул Ареса. Теперь не уверен, где правда.

– Я передумал насчет душа. Лучше уйди.

Он вздрагивает, будто я его ударил.

– Что?

– Выметайся. Видеть тебя не могу. – Слишком больно. Подозревал, что однажды наши отношения придут к завершению, но не так. Только не так. Думал, что у нас больше времени. Это не конец, пока нет, но первый его признак. Мне нужно время, чтобы все обдумать, и не могу делать это, когда он рядом.

Впервые с того момента, как переступил мой порог, он в самом деле выглядит встревоженным.

– Нам нужно поговорить о завтрашнем дне. – Просто предлог, и мы оба об этом знаем.

– Не о чем говорить.

– Аякс хочет объединиться.

Я пожимаю плечами.

– Мы это предвидели. Наши планы остаются неизменными. – И это правда. Ничего не изменилось. Я отправлюсь вслед за Ахиллесом в саму преисподнюю и прокляну себя между делом. У нас всегда было так. Возможно, если бы я был лучшим человеком, более сильным человеком, я бы порвал с ним сейчас, пока все окончательно не вышло из-под контроля и он не бросил мое сердце в мясорубку. Он никогда не ранит меня намеренно, но он беспечен. Чертовски небрежен по отношению к другим.

Но я не лучше. И уж точно не достаточно силен, чтобы уйти от него, какую бы боль ни обещало будущее. Я просто… не могу сейчас на него смотреть.

– Уходи.

Он не сходит с места.

– Я сожалею.

– Я тебе не верю. – Если бы позволил ему, он бы обнял меня и пообещал, что это больше никогда не повторится, но мне невыносима мысль, как он лжет мне, пусть и ненамеренно. Одна из вещей, которую люблю в нем больше всего, – мне никогда не приходится гадать, как он ко мне относится. Он говорит правду, даже когда она может причинить боль. Но это небольшая цена.

Однако сейчас все неясно. Возможно, он действительно намерен больше никогда не прикасаться к Елене, но ведь он и не собирался к ней прикасаться, и вот к чему это привело.

– Уходи, Ахиллес. Пожалуйста.

Наконец он кивает и выходит из комнаты. Ахиллес не из тех, кто избегает конфликтов, и потребовались годы, чтобы он понял: пытаться решить проблему немедленно вместо того, чтобы дать мне время все обдумать, – верный способ обострить ситуацию. Но все же мне тяжело видеть, как он уходит и тихо закрывает за собой дверь.

Предвестие, взгляд в наше будущее.

Однажды Ахиллес уйдет и больше никогда не вернется.

Подхожу к двери и запираю замок. Я не в настроении с кем-то общаться, хотя вряд ли ко мне придут в ночь перед первым испытанием. Мечусь по комнате, настолько взволнованный, что не могу присесть. Ахиллес мне не изменял. Не так у нас все устроено. Но чувство, будто он меня предал. Я не могу разобраться в происходящем. Ощущаю злость и боль, но еще и вину.

Не могу гарантировать, что не сделал бы то же самое, если бы мне выпала такая возможность.