Порочная красота

Когда мы выходим, то понимаем, что остальные бойцы уже собрались. Все молча рассаживаются по фургонам, даже Парис. Я оказываюсь между Ахиллесом и Еленой и мог бы посмеяться над иронией ситуации, если бы у меня не перехватило дыхание. В груди ворох эмоций, и я делаю единственное, что приходит на ум. Единственное, что имеет смысл.

Сосредотачиваюсь на предстоящем состязании.

Испытание будет проверкой физической силы – за титул Ареса все, как правило, такие. Скорее всего, это будет испытание на время, а не состязание друг против друга. Такие приберегают напоследок. Во время последних четырех или пяти состязаний за титул Ареса первой была гонка. Простой способ отсеять большинство претендентов. Вот на что я сделал бы ставку.

Но гонка не означает, что обойдется без боя. Обычно он вписывается в формат испытания. В конце концов, людям нравятся зрелища, и кровавый спорт – самое старое зрелище из всех.

Фургон останавливается, двери открываются. Пора. Я выхожу первым, мне нужно выбраться из этого замкнутого пространства. Пусть Елена и Ахиллес даже не взглянули друг на друга, а развивающаяся связь между ними может быть плодом моего воображения. Мне нужно побыть одному. К сожалению, до конца испытаний мне это не удастся.

Когда выходят другие участники, мои нервы не успокаиваются. Наоборот, становится хуже. Перед тем, как вступаю в конфликт, всегда наступает такой момент, когда тошнотворный спазм в животе дает понять, что никакого планирования и выстраивания стратегий недостаточно, чтобы я был полностью готов к встрече с реальностью. Всегда остается место для переменных, которые не могу учесть.

Однако еще никогда ставки не были так высоки.

Беллерофонт сцепляет руки за спиной и оглядывает собравшихся.

– Первое испытание скоро начнется. У вас будет две минуты, чтобы осмотреться, после чего прозвучит звуковой сигнал. Как только это произойдет, у вас будет пять минут, чтобы пройти полосу препятствий. Если упадете, сразу выбываете. – Едва дождавшись от нас утвердительного ответа, они разворачивается и уходит по длинному бетонному коридору.

Я слышу шум толпы. Чувствую ее по вибрации, проходящей сквозь бетон. Это лишает меня самообладания, но я гоню это ощущение прочь. В конце концов, люди собрались здесь не для того, чтобы увидеть меня. Если пойму это, приму эту мысль, мне больше не нужно думать о зрителях. Я здесь не для того, чтобы победить. А в качестве поддержки.

Ахиллес нагоняет меня.

– У нас все хорошо?

– Я все еще злюсь на тебя. – Хотя это не совсем так. Да, я испытываю злость, но еще всепоглощающее чувство утраты. Это начало конца, которого я боялся с тех пор, как полюбил Ахиллеса. Пусть он еще не ушел, но горечь пускает свои корни.

Он коротко кивает.

– Ладно.

Не говорит, что мы поговорим позже. Это само собой разумеется. Мы не из тех, кто оставляет конфликт нагнетаться. Хотя я не вижу выхода из этой ситуации. Неважно. Единственное, что мне нужно ясно видеть, – это испытание.

Мы вступаем на арену, и мое внимание привлекает полоса препятствий. Она состоит из череды платформ, разделенных различными преградами. Я видел подобное по телевизору, но эта, похоже, предусматривает нагрузку как на нижнюю, так и на верхнюю часть тела. Проложены три варианта пути, и я поочередно изучаю каждый, ощущая, как большие красные часы отсчитывают секунды до начала.

– Сними обувь.

Ахиллес не задает мне вопросов. Просто подчиняется, снимает кроссовки и носки.

– Первым путем?

Я мотаю головой.

– Прыжок с конца той веревки будет слишком сложно правильно рассчитать. Второй путь кажется более быстрым, но веревочные качели на перилах могут застрять, потому что веревка слишком длинная. Иди третьим. – Подняться на стену не составит труда, но спуститься с нее может быть непросто. И все же лучше идти таким путем, чем первыми двумя. На нем меньше изменчивых факторов, хотя по сути этот маршрут самый длинный выходит к зрителям, а потом поворачивает обратно к финишу. На каждом маршруте по четыре препятствия различной сложности, а еще нужно учитывать временные рамки. Но, разумеется, все не так просто.

Едва эта мысль приходит мне в голову, из входа напротив высыпают люди в черной одежде. Все они одеты в униформу Афины, а на лица опущены черные маски. Образ получается жутким, и толпа кричит от радости. Я вздыхаю.

– Конечно, пройти полосу было бы слишком просто.

– Разве это весело?

Я снимаю обувь и носки. Хотя должен быть всецело сосредоточен на полосе препятствий и противниках, занимающих исходные позиции, с которых они смогут помешать участникам, я все равно поглядываю на Елену. На ее лице застыло сосредоточенное выражение, но она смотрит на первый маршрут. Мне хочется предложить ей пойти третьим, но я сдерживаюсь. Елена – не мой приоритет. Не может им быть.

На часах осталось всего тридцать секунд. Свет мигает и устремляется к ложе над нашими головами. В ней, наблюдая за нами, стоит Афина. Думал, что толпа здорово шумела. Но это ничто в сравнении с тем, что происходит, когда прожектор светит на нее. Арена сотрясается от силы их крика.