Порочная луна

Взяв чистое полотенце и стопку одежды со своего рабочего стула, я выхожу из своей комнаты и направляюсь в подвал. В качестве еще одного примера того, как я становлюсь чертовски мягким, я попросил Мэтти постирать одежду моей зверушки после ее последнего душа. Те, что я ей подарил, не по размеру, и мне надоело наблюдать, как она борется с постоянным завязыванием мешковатой футболки вокруг груди для своих небольших тренировок. Конечно, я забочусь о ней как о домашнем животном, а не как о заключенной, но это все равно вписывается в мой генеральный план. Держу пари, у нее засверкают глаза, когда я передам ей эту одежду.

Моя птичка в клетке расхаживает по своей клетке, когда я спускаюсь с последней ступеньки в подвал, как будто ей не терпится поскорее вернуться. Ее нервное выражение сменяется чем-то похожим на облегчение, когда наши взгляды встречаются, и мне приходится сдерживать самодовольную ухмылку, когда я подхожу, чтобы бросить одежду и полотенце на складной стул. Я знал, что стоило бы какое-то время держаться подальше и позволить ей мучиться из-за того, вернусь ли я после того трюка, который она выкинула с туалетом.

Поворачиваясь к ней лицом, я запускаю руку в карман за ключами, приближаясь к решетке ее камеры, и, клянусь, вижу, как она вздрагивает в ответ. Она более пуглива, чем обычно, и осознание того, что ее напугало, останавливает меня на полпути.

Первое, что я замечаю, — это темную полоску засохшей крови на ее пухлой нижней губе, там, где рассечена кожа. Я немедленно опускаю взгляд, окидывая ее беглым взглядом, чтобы оценить любые другие признаки травмы, и именно тогда замечаю темно-фиолетовый кровоподтек на ее левом запястье в виде характерного отпечатка пальца. Я точно знаю, что не оставлял этих следов — во-первых, я ранее обхватил ее рукой за горло, а не за запястье; и во-вторых, у меня нет привычки грубо обращаться с женщинами, если только это не для нашего взаимного удовольствия в спальне.

Мой пристальный взгляд снова встречается с ее, глаза сужаются, когда я рычу:

— Кто это сделал?

Луна издает горлом насмешливый звук, закатывая глаза.

— Как будто ты не знаешь, — горько хрипит она.

Мои руки сжимаются в кулаки по бокам, и я медленно делаю глубокий вдох, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. Ключи от камеры впиваются в мою ладонь, и боль в голове усиливается от усилий сдержать свой гнев. Выдерживая ее пристальный взгляд, я спрашиваю снова:

— Кто это сделал?

Судя по моему низкому, угрожающему тону, она, должно быть, понимает, что я не валяю дурака. Ее губы приоткрываются от удивления, вырывается небольшое облачко воздуха. Затем она быстро меняет выражение лица, с хмурым видом расчесывая пальцами свои спутанные светлые пряди.

— Один из твоих гребаных приятелей спустился сюда и угрожал мне.

Раскаленная добела ярость бурлит в моих венах от ее откровения. Одно дело, когда я прикасаюсь к ней, но мысль о том, что это делает кто-то другой, ослепляет меня от ярости. Она моя, чтобы мучить. Моя, чтобы подчиняться моей воле. МОЯ.

— Как он выглядел? — спрашиваю я, крепче сжимая ключи в кулаке, пока не чувствую, как металл впивается в кожу.

Ее светлые волосы развеваются вокруг лица, когда она качает головой.

— Я не знаю, — бормочет она. — Моего роста, коренастый. У него шрам на губе.

Кайл гребаный Гриффин.

Я резко разворачиваюсь, бросаюсь к лестнице и поднимаюсь, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Я так взвинчен, что в первый раз ввел неправильный код на панели блокировки вверху, и в ответ на мою ошибку у меня замигала красная лампочка. Сделав глубокий вдох, я снова набираю цифровую последовательность, и замок со звуковым сигналом отключается, позволяя мне распахнуть дверь и выйти в коридор, одержимый идеей найти человека, который посмел прикоснуться к тому, что принадлежит мне.

Первое место, которое я проверяю, — это гостиная, и, конечно же, этот кусок дерьма Грифф развалился на одном из кожаных диванов, болтая с Адамсом. Как только я смотрю на этого парня, зверь в моем сознании начинает сильнее дребезжать в своей клетке, вся моя тщательно сдерживаемая ярость грозит выплеснуться наружу. Я врываюсь в комнату, как грозовая туча, мою кожу покалывает, зрение сужается.

— Ты кусок дерьма, — рычу я, подбегая к Гриффу, хватая его за дерьмовую черную футболку спереди и стаскивая с дивана.

Тем же движением я выворачиваюсь в талии и швыряю его спиной на кофейный столик, стеклянная столешница разлетается вдребезги от силы его приземления.

— Какого хрена?! — Грифф пытается протестовать, когда его тело неуклюже переваливается через металлическую раму, но время для разговоров давно прошло.

Я пытался предупредить его о том, чтобы он не переступал черту сегодня утром, но этот засранец явно не принял это во внимание. Вместо этого он решил отомстить, и вот последствия.