Порочная невинность

Я вжалась в дверь и машинально натянула полы халатика на коленки. Сердце колотилось так, что щемило под челюстью, отдавая мерзкой болью в уши, как бывает после интенсивной изнуряющей пробежки. Начинало смеркаться и через тонированные окна становилось всё труднее угадывать где мы едем, но пока было очевидно, что в сторону центра.

– Ну, теперь уж поздняк метаться, потерпит, – густо буркнул Медведь и, глянув на меня, невесело улыбнулся: – Правда, ведь?

Я нахмурилась.

– Вы кто?

– Хороший вопрос. А главное – своевременный! – гоготнул водила и тут же получил пинок через спинку кресла от Медведя. – Да ладно, чё я не прав?

– Лучше быть неправым, но живым, чем правым и мёртвым, слыхал такую мудрость, умник? – пошутил бритоголовый и слегка обернулся к Медведю. – Так ты чё, не сказал ей ещё? – и, получив в ответ молчание, вздохнул: – Чё я вообще подвязался? Любую, вон, из местных, взяли, ручку позолотили – и никаких проблем. А с этой, если прокатит – нам пиздец, не прокатит – тем более пиздец.

– Угу. Так он и поверил любой, – вздохнул Медведь, и поскрёб щетину. – К тому же твою позолоту любой дурак может перепозолотить, а если не дурак – так и вообще… Ничё. Я придумал, я и отгребу если что, не ссы. – Посмотрел на меня. – Ну а ты-то чего испугалась? Поначалу-то вон как побежала, я едва за тобой успел, а теперь сдулась?

– Кто вы? – настойчиво повторила я. Шок сменялся раздражением и отчаянной смелостью, даже злостью. – Какого хрена вообще происходит?

– О-о-о… – удивлённо хмыкнул водила и бросил на меня быстрый взгляд. – Про нюни беру слова обратно.

– Да не бойся, свои. – Медведь тяжело положил руку на стоящую между нами спортивную сумку, и я невольно потеснилась к двери, хотя, казалось бы, дальше некуда. – Я Медведь, может, слыхала? Ну, Шатун… Нет? Ладно. – На мгновенье задумался. – Короче, братаны Беса. Ну или эти ещё… партнёры.

– Ага, ты думаешь она про Беса слыхала? – подал голос бритоголовый. – Это ваши там с ним дела, а у нас так не принято. – Снова неловко развернулся ко мне, снова на мощном затылке легла толстая складка. – Батя-Стройбат, знаешь такого? Ну вот. Он. – И отвалился обратно, разминая шею.

– Что ОН? – с нажимом уточнила я. – Вы можете нормально сказать?!

– Так я ж говорю, подстрелили. – Тот, который назвался Медведем затащил сумку к себе на колени и вынул из неё что-то свёрнутое белое. – Вчера вечером.

– Да ладно вечером, ночью! – хмыкнул бритоголовый. – Около часа где-то было. Я ещё незадолго до этого по радио время проверил.

– Тогда не вчера, а сегодня, – встрял водила.

– Ага, поумничай… – начал бритый, но Медведь перебил его:

– Да ладно, мужики, её всё равно не заболтаешь. – Глянул на меня: – Ты же понимаешь, что это значит подстрелили?

Мои бравада и злость туту же куда-то делись, и осталась только пустота и ощущение нереальности происходящего. Я помолчала, кусая губы, держа слёзы. По-прежнему не веря.

– Не совсем. Просто скажите, что с ним? Конкретно, как есть.

Медведь вздохнул.

– Плечо. Кровищи потерял, конечно, много, но в целом ничего, зарастёт. У меня таких меточек – семнадцать штук в ассортименте: и пулевые и осколочные, а ему, видишь, подфартило – седина в голову, а только первый раз поцеловался. Э, ну ты чего?

…А я, отвернувшись к окну, тихо ревела от облегчения. Глотала слёзы, сопли, стараясь справиться с собой, но получалось хреново.

– Ну, я же сказал: подстрелили! Ну чуток, значит… Считай, просто поцеловался с пулькой той. – Он положил лапу мне на шею сзади, аккуратно помял её. – Ну хватит… Он в хирургии сейчас, даже не в реанимации. – Помолчал, убрал руку. – И вот это уже в каком-то смысле херово.

– В каком смысле? – я утёрла слёзы, повернулась к нему. – Почему?

– Потому, что уйти может, если приспичит. А есть такие товарищи, которым Бес в ближайшие дни хуже хрена в жопу, – он замялся, словно обдумывая. – Ну, я имею в виду тот съедобный хрен, ну который, ещё, жжёт, а не тот, который… Ну… Не в прямом смысле – хрен, понимаешь?

Я улыбнулась.

– Это как раз-таки в прямом. Тот, что не в прямом, называется хуй.

Водила сдавленно захрюкал.

– Да-а-а? – деланно удивился Медведь и поскрёб щетину. – Буду знать. – Но тут же отбросил смешливость, внимательно посмотрел на меня. – Короче, завтра должна состояться сделка на большой интерес, а Денис об этом не знает. Хотя, если по справедливости, это его интерес, он на него не один год положил. И вот сейчас этот интерес уплывает в нехорошие руки. Опять.

– Лапуль, Боярскую знаешь? – В этот раз, чтобы не вертеться, бритоголовый просто повернул на себя зеркало заднего вида и поймал в нём моё отражение, на что водила возмущённо выругался, но даже не притормозил. – Блондинистая такая фифа, встречала?

– Ну, допустим.

– Она пасла одного хмыря из городской администрации, но не справилась. Хмырь тот большой человек в вопросах земельной собственности, от его подписи зависит, кто кого отымеет в этот раз, понимаешь?

– Ну… так. Примерно. В смысле – про землю, хмыря и порядок сексуальных контактов – это ясно. А про Боярскую не поняла.