Порочные

Мне было… спокойно. Даже как-то неправильно, непривычно спокойно и очень тепло. Давно так не было. Я вообще в последнее время редко испытывала это чувство — полного умиротворения. Как в мультике про панду: «покой и умиротворение, покой и умиротворение». Странное состояние. Не хотелось двигаться, куда-то идти, что-то делать.

Кажется, что так я ощущала себя только в раннем детстве, когда еще не было всей этой ерунды с моими способностями и прочим, когда от меня никто ничего не ждал и не требовал.

Мысли ворочались вяло, словно им тоже было настолько расслабленно, что совершенно не хотелось двигаться. Они плавали медленно и размеренно, как огромные рыбы в одном из тех больших аквариумов от пола до потолка в океанариумах, в которые младшеклашек водят на экскурсии.

Еще несколько минут, не больше пяти, и я вернусь к своему обычному состоянию, обещаю. Но… но эти пять минут мне очень нужны.

Я поджала ноги к груди, зарылась носом во что-то мягкое, все еще не открывая глаз, ощущая что-то странно тяжелое на талии.

Вкусно пахло.

Лесом и мятой травой, чуть влажной древесной корой.

Я не стала анализировать, пусть и с усилием, но все же отогнала от себя мысли о том, что это за запах. Просто лежала и дышала. Растягивая и смакуя этот запах, цедя его по капле.

Сквозь плотно сомкнутые веки пробивались лучи солнца, где-то там, за границами моего спокойствия, в другой параллельной вселенной что-то шумело, шуршало, слегка поскрипывало. Где-то там текло и переливалось бессмысленное время, почти никчемное.

А мне было просто хорошо…

И тихо.

И удобно, даже несмотря на что-то тяжелое на талии.

Губы сами собой растянулись в улыбку.

Какой все-таки приятный запах.

— Чему ты улыбаешься, Эм? — прошелестело над ухом летним едва заметным бризом.

— Не знаю, — ответила так же тихо. — Тому что я здесь, сейчас, вот так.

В ответ лишь какой-то непонятный отзвук.

И… черт…

Захотелось застонать, но я сдержалась. Улыбка тут же слетела, как шелуха кукурузных початков, глаза открылись сами собой.

Сбоку, нависая надо мной, обхватив одной рукой за талию, второй опираясь о кровать, лежал Маркус Джефферсон и почему-то был полностью одет…

Не то чтобы я особо возражала, но все-таки смотрелось странно.

Вся нега и спокойствие развеялись, рассыпались на мелкие осколки и исчезли, будто их смело ураганом. Завертелись в голове мысли.

Я рывком перевернулась на спину, рука взметнулась к шее.

Нет. Слава Богу…

Никаких следов, даже намека на след на шее.

— Я тебя не кусал, — чему-то усмехнулся Джефферсон, все еще нависая надо мной, что-то выискивая в лице.

— Это радует, — пробормотала, разглядывая золотистые искры в карих глазах. У него странные глаза, как вересковый или хвойный мед, только эти искорки делают их немного светлее. А еще он гладко выбрит сегодня. — Сколько времени?

— Для тебя слишком рано, — улыбнулся Марк.

— Это не ответ, — покачала головой, натягивая одеяло выше. Я понимала, что после того, что случилось на вышке, мои действия смотрятся смешно и нелепо, но поделать с собой ничего не могла, натянула одеяло почти до подбородка.

Вот это… Такое поведение Джефферсона пугало почти до дрожи, вся ситуация пугала почти до дрожи. До стиснутых кулаков и желания испариться.

Его запах мешал нормально реагировать на происходящее, его близость мешала, глаза и губы. Очень сложно бороться одновременно и с волчицей, и с самой собой.

— Почти девять.

Я закрыла глаза, задержала дыхание, чтобы встряхнуться.

Так, давай, тряпка, бери себя в руки. Растеклась дрожащей лужей непонятно с чего.

— Отпусти меня, — голос звучал почти ровно, почти нормально, только тихо отчего-то. Я выдохнула и посмотрела на Маркуса.

Волк медлил несколько секунд, убрал руку с моей талии, все еще оставаясь непростительно близко, и провел пальцами от виска к щеке. Они были теплыми, его пальцы, прикосновение почти невесомым.

Так, все. Хватит!

— Я не держу, — улыбка исчезла с лица Марка, он стал серьезным, пропали из глаз искорки. Отстранился, давая мне возможность нормально дышать, более или менее думать.

Тело слушалось неохотно, движения были медленными и будто сквозь воду. А стоило сесть, заныли и зачесались под бинтами раны, отрезвляя еще больше.

Я повернулась к Марку спиной, спустила ноги на пол, намереваясь встать. Я тоже была одета. Ну, или почти. Белье и его футболка.

Блеск!

Вещи нашлись в кресле у окна.

Я все еще сидела, не решаясь отчего-то встать, не понимая и не соображая, что говорить, как себя вести, что вообще только что произошло и стоит ли этому вообще уделять столько внимания, когда за спиной уже от двери раздался голос волка:

— В ванной чистые полотенца, я жду тебя внизу, надо позавтракать, — и больше ничего, только удаляющиеся шаги. И голос… Тихий, до странного обволакивающий.

Какого хрена происходит?

С душем я справилась быстро: помылась, как смогла, чтобы не намочить бинты, поспешно вытерлась, так же быстро оделась.

Я обещала Джеймсу, что буду к семи, а сейчас уже девять… Надеюсь, он меня еще ждет.

Мобильник найти в комнате не удалось, так же, как и сумки, которые я собрала вчера в больнице, кроме одежды не было вообще ничего.