Порочный ангел

Черт знает что, но я тут же вспыхнула. Стало жарко и мокро от одного его приказа. Хотя это был всего лишь текст, но я могла представить, как Глеб говорит это. Тихо, твердо. Такому приказу невозможно не починиться. К тому же, я все равно немного устала от шумихи.

Извинившись, я прошла в дом, через гостиную, направляясь к лестнице, что вела на хозяйскую половину дому. Каким-то чудом я не вскрикнула, увидев на диване Ника и Анжелику.

Вернее, на диване сидел только Ник, а Лика стояла на коленях, на полу рядом, делая ему минет.

Я подпрыгнула и закрыла рот себе рукой, чтобы не закричать. Сестрица была очень занята, а вот Рид, видимо, услышал, как я спешно прошмыгнула позади дивана. Он повернул голову, а я как раз обернулась. Не знаю, зачем. Наши взгляды встретились на миг, но я тут же умчалась вверх по лестнице, не желая видеть их ни секунды больше.

От этой неприятно шокирующей сцены меня отвлек звонок мобильного. Глеб вызывал по видеосвязи. Первым порывом было скинуть его, но я не решилась. Он точно потом душу из меня вытрясет, требуя объяснений. Лучше уж быстренько прийти в себя. Я ведь ожидала нечто подобное от Москвина.

Проведя пальцем по экрану, я увидела лицо своего демона. Сведенные брови и прищуренные глаза, сам весь какой-то уставший. Я не удержалась и спросила:

— Как дела? Ты неважно выглядишь.

— Устал, — кратко ответил Глеб. — Нет сил домой ехать. А завтра примерно такой же день. Вот. Решил остаться на ночь в отеле. Хотя адски не хватает тебя, мой сладкий порочный ангел.

Я не сдержала тихого стона.

Господи, ну почему я не могу реагировать на этого человека нейтрально? Все его слова словно иглы под кожу, как доза нежного яда-наркотика. Невозможно оставаться равнодушной и разыгрывать холодность. Сил у меня хватило только делать вид, что ничего такого из моего рта не вырывалось.

— А ты скучала? — спросил Глеб, глядя на меня, как голодный лев на шницель.

— Нет, — пискнула я, но тут же смелее поддразнила его. — Конечно, нет. Мне было очень весело с твоими друзьями на яхте.

Глеб прищурился еще сильнее и тут же велел:

— Снимай куртку. Сядь на кровать, а телефон поставь на столик, чтобы я тебя видел.

Кожа покрылась испариной. А ведь он еще ничего особенного не сказал, не сделал.

— Значит, тебе понравилась прогулка на яхте? — спросил Москвин тихо и вкрадчиво.

— Да. Море такое красивое.

— Никто тебя не обидел? Ник не донимал?

— Нет.

Наконец, Москвин улыбнулся, облизал губы.

— Детка, твои соски… Им, кажется, тесно под маечкой.

Я закашлялась и невольно опустила голову, чтобы посмотреть на грудь. Зажмурилась тут же. Он был прав, конечно. Каждое слово Глеба закручивало новые витки возбуждения. Даже невинная беседа заводила меня. Тело реагировало соответственно.

— Лесь…

— Ммм, — откликнулась я, чувствуя себя голой, абсолютно уязвимой и открытой перед ним.

— Покажи мне, малышка.

— Что? — прохрипела я, догадываясь, о чем он просит, но нуждаясь услышать порцию возбуждающих пошлостей от моего демона.

— Опусти маечку, покажи свои сосочки, погладь их.

Я кусала губы и ерзала, не решаясь сделать это. Одна угроза. Один приказ. Немного давления, и я бы подчинилась. Но Глеб молчал. Он лишь смотрел на меня, буквально просверливая дыры глазами.

В этот момент я поняла, что он не будет. Не станет больше Москвин заставлять меня. Никогда он не сказал бы маме или Виктору о нашей первой встрече на кастинге. Не стал бы он публиковать или отдавать мои фото. Все это было лишь началом, прелюдией, толчком к чему-то, что сейчас росло во мне и множилось.

Взгляд его темных глаз скользил по мне, и я не могла не видеть в нем восхищения и вожделения. Это было теперь намного важнее и сильнее для меня, чем все его угрозы.

— Давай, Лесь, — повторил Москвин. — Будь хорошей девочкой. Для меня.

Он знал? Он читал меня как открытую книгу? Он как будто владел картой моих слабых мест и бессовестно давил на нужные кнопки.

Быть его хорошей девочкой — это то, что я сейчас хотела больше всего на свете.

Моя рука скользнула по плечу, опуская вниз лямку майки, открывая для него напряженный сосок.

Глеб облизал губы и громко выдохнул, когда я прикоснулась к себе, как он и просил. Видеть, что ему это нравится, слышать низкий грудной стон стало лучшей наградой для меня. Кажется, реакция Москвина разбудила во мне не только покорность и страсть, но и желание играть с ним на равных.

— Тебе нравится, да? — спросила я, не сводя с него глаз и продолжая играть с грудью.

— Да, девочка. Очень. Продолжай.

— Скажи, что именно.

Глеб чуть задрал вверх уголок губ, давая понять, что немного удивлен моими словами. Но удивлен приятно.

— Нравится, что ты не носишь лифчик под майку, маленькая, — заговорил он тихо и сексуально, хриплым шепотом. — Нравится твоя грудь. Маленькая, кругленькая. Идеальная для моих рук и моего рта.

Теперь я застонала, плавясь и ерзая от возбуждения, нуждаясь в большем. Я опустила вторую лямку и стала щипать и теребить оба соска одновременно, поощряя Глеба продолжать.

— Нравится, что ты любишь, когда я сдавливаю или кусаю твои соски. Маленькой невинной девочке вообще нравится пожестче, правда?