Порочный круг

Блуждая по заставленным коробками помещениям, я случайно вышел к конференц-залу и с удивлением обнаружил, что тут вот-вот начнется шабаш вакуумистов. Народ потихоньку стекался сюда. Кроме физиков, среди которых было много галдящей молодежи, отдельными группками стояли военные. Их появление тут стало мне понятным после прочтения программы. Из пятнадцати докладов семь были посвящены разным аспектам теории монопольной сверхдальней телепортации. У меня лично не оставалось сомнений, что киберы владеют этим методом, а значит способны в ближайшее время перекинуть сюда целый флот.

Усевшись в самый уголок верхнего яруса аудитории, я с интересом слушал докладчиков. Конференция была открытая, но президиум просил задавать вопросы только посуществу. Около кафедры сидели знакомые все лица: Удеманс, Жижка, Караян и еще трое известных физиков, чьи имена вылетели из моей головы, но я не раз видал их отрешенные от всего суетного физиономии на экране галовизора.

Кроме абстрактных научных дискуссий, в работу конференции то и дело вмешивались военные — представители экспедиционного корпуса. Их интересовали вполне конкретные вещи: траектория движения монополя (тут один из физиков ехидно подметил, что это еще спорный вопрос — относительно траектории — быть может, дефект вакуума неподвижен с точки зрения пространства и времени); далее, физические аспекты хрональной маскировки в поле дефекта вакуума и, наконец, перспективы технологии монопольной телепортации. Под натиском служак президиуму пришлось в ультимативной форме заявить, что это только научно-теоретическая конференция и технические вопросы сейчас не так важны. Особенно возмущался Караян:

— Гаспада! Гаспада! — чуть ли не фальцетом, нарочито акая, взывал он к военной ложе. — Ваши проблемы мы обсудим позже, а в данный момент мы намерены беседовать исключительно в рамках математических формул!

Офицеры обиделись, забубнили и зашелестели бумагами в занимаемой ими четверти зала, но, в конце концов, угомонились. После шестого доклада объявили перерыв, и я с общим потоком людей засеменил к выходу. Все занимательное для меня закончилось, теперь можно было прогуляться в направлении ресторана.

Усевшись за тубу, которая выбрасывала из своего нутра тарелки с едой, я заказал легкий обед и принялся разглядывать примостившегося тем временем рядом человечка. Сосед был сухопарым, пожилым, со всклоченными седыми волосами, уже изрядно поредевшими от лба к макушке, печальными голубыми глазами и красивыми чертами лица. Он тоже оторвал взгляд от бутылки бургундского и слегка приветливо улыбнулся мне:

— Куда путь держите, мон амиго?

Спокойно продолжая ковырять вилкой в спагетти, я ответил, избегая прямого взгляда:

— На Парадис, за новым кораблем.

— А я только что оттуда... — Незнакомец досадно брякнул заостренной палочкой по тарелке с закуской, кружками прозрачной салями. — Плохое место для шоу-бизнеса, одни убытки. Понимаете ли, мон амиго, невозможно смешить людей, в лексиконе которых даже нет такого слова, как "дурачиться". Они не понимают шуток и лишены толики фантазии.

— Прямо-таки уж и лишены?

— Ха! Вы не верите? Да знаете ли вы, какой девиз начертан на гербе их планеты? Если переводить на нормальный английский, он звучит примерно "отдохнем все вместе на том свете!"

С этими словами незнакомец дал мне прочесть проспект "Парадис — это планета-рай!" Он был отпечатан в сугубо канцелярской форме, что никак ни клеилось с крикливым названием. Лишь в конце жирным шрифтом была помещена своеобразная реклама:

"Если вы жаждете труда в поте лица своего, чтобы на небесах вам воздалось за все... Если вы покорны аки агнец божий... Ежели вы готовы отдать всего себя работе в надежде на благо господне...

Пожалуйте на Парадис — вы обретете здесь истинную веру и жизнь, достойную благочестивого христьянина. Помни! Только праведнику открыта дорога в царство божие!"

"Ничего себе, — подумал я, — ни дать, ни взять — настоящая индульгенция. Не хватает только подписи папы римского..."