Порочный круг

— Вы, конечно, приехали к нам, чтобы поработать?

— Вовсе нет. Я солдат экспедиционного корпуса.

— А... вот оно что...

Таможенник переменился в лице. Исчезла деликатность, осталась только настойчивость. Он решительно отодвинул мои шмотки в сторону, дескать, укладывай их сам. Я не особо удивился такой метаморфозе в поведении, сложил вещи обратно в тару и направился к автоматическому турникету, где меня уже ожидал Скорпион, зевающий и с красными глазами. Он пожал мне руку, вновь зевнул, чуть не вывихнув себе челюсти, и промолвил:

— Поехали до дому.

* * *

Опять мы оказались в каком-то подземелье. Везде люди патологически стремятся зарыться в глубь недр. Эта планета не была исключением. И здесь промышленные выработки-туннели постепенно превращались в жилые районы. Уставши от многочисленных поворотов и однообразного мелькания практически ничем не украшенных каменных лабиринтов, по при-ходу в наш номер гостиницы, я не раздеваясь упал на ближайшую койку и заснул, резонно полагая, что дела подождут, ведь, как известно, утро вечера мудренее...

* * *

Держу пари, вы никогда не угадаете, что поразило меня на Парадисе больше всего. Люди. Именно местное, коренное, чернокожее население. Если человечество создало нас для войны, то негры были созданы божеством для работы. Конечно, они тоже могут бить баклуши и откровенно тунеядничать, но ежели представить образ измученного работой человека, то вид потного чернокожего с узловатыми руками — самый подходящий. Может быть, это связано с особой выразительностью усталых глаз, которые контрастируют с шоколадным цветом лица. Впрочем, что я говорю, в глазах обитателей Парадиса поселилась вовсе не смертельная усталость, а пугающая, параноидальная жажда труда. Они неистово рыли свою планету и добывали всю таблицу Менделеева, причем, как мне кажется, принципиально экономя на средствах механизации.

После такого вступления будет понятно, почему Скорпион чувствовал себя в этом обществе скверно.

— Скучно живут! — жаловался мне канонерщик, когда мы с утра пораньше отмечали мое прибытие и уже выпили клюквенного морса за наше чудесное спасение и вспомнили погибшего Арика.

По старой привычке вертя между пальцами вилку, я не отвечал на стенания товарища. Скорпион добавил:

— Ну не молчи как пень! Я уже насмотрелся на местные нравы. Тут у них каждое воскресенье сначала всеобщей религиозный экстаз, а затем праздник: то "День обогатителя вольфрама", то "День обогатителя урана"... — Он заерзал на стуле. — Ничего лучшего они и не могли придумать.

Затем канонерщик обвел рукой комнату:

— И какого хрена они обставляют свои гостиницы по последнему крику моды. Эти сволочи противопоставляют собственное праведное пуританство греховности остального мира и смотрят на чужаков, как на погрязших в распутстве богоотступников...

Мне надоело слушать теологическую критику, и я перебил Скорпиона, предложив лучше заняться поисками плавсредства, на коем мы можем отправиться на Землю — зализывать душевные раны. Канонерщик сказал, что у него на примете есть несколько суденышек, но, чтобы взять одно из них под мое командование, нужно изрядно покрутиться, иного выхода не было, и я пожал плечами: крутиться, так крутиться.

Взяв на прокат мобиль, мы двинулись по направлению к стоянке военных кораблей. Как я уже упоминал, весь мегаполис представлял собой благоустроенные старые выработки. В освещенных белыми лампами штреках, вдоль унылых базальтовых стен лишь изредка почти бегом передвигались прохожие с выражением дикой озабоченности на лице. Один из таких пешеходов, облаченный в военную форму, увидев, что наш мобиль собирается поворачивать в сторону городка экспедиционного корпуса, буквально бросился под машину, жестикулируя руками. Пришлось взять его с собой, хотя, откровенно говоря, мне не очень этого хотелось. Военный с нетерпением ожидал, когда откроется лениво отползающая в сторону створка двери, причем он имел такой вид, будто собирался расстрелять механизм на месте за саботаж и недостаточную проворность. Наконец, дверной проем позволил военному упасть в машину. Он сделал короткий выдох и сразу осыпал нас градом бестолковых вопросов:

— Вы едете на стоянку кораблей корпуса? Когда и на чем вы отправляетесь? Почему вы не на работе?

Последний вопрос относился к Скорпиону, который был в скафандре без знаков различия. Мой канонерщик, вероятно, уже привыкнув к такой манере беседовать, достал из кармана удостоверение и спроецировал его на лобовое стекло. Военный, следуя букве устава, сделал движение рукой, желая отдать честь коллеге, но в тот миг мобиль обгонял неожиданно притормозивший грузовик, поэтому ладонь нашего попутчика с громким хлопком приложилась к его лбу. Это меня рассмешило. Военный обиделся:

— А вы знаете, что база экспедиционного корпуса оцеплена?

Я вопросительно поглядел в салонное зеркальце заднего вида. Поймав мой взгляд, он пояснил:

— У нас пропал ребенок, Рихард Оловто, одиннадцати лет. По нашим сведениям, он скрывается на базе корпуса.