Порочный круг

Мальчишка сидел на неудобном трехногом табурете, как-то неуютно расположившись в уголке комнаты, видно подсознательно желая спрятаться, как ящерка забиться в какую-нибудь трещинку, из которой его будет невозможно выцарапать. Влажные глаза, распухший и шмыгающий нос, но, в то же время, упрямо сжатые губы — означавшие окончательную решимость игнорировать глупые советы взрослых. Скорпион, стоя со мной на пороге комнаты, совсем не по-дружески сказал, мол, вы тут сами занимайтесь своими проблемами, а ему надо подготовить корабль. Будто я обязан решать судьбу этого беглеца. Наша провожатая, очевидно, заметив мое желание переговорить с мальчиком с глазу на глаз, тоже вышла из комнаты. Улыбнувшись, я взял своего визави за руку, отвел в другой конец комнаты, где усадил на кушетку. Когда я сам опустился рядом, мой бластер, висевший на поясе, уперся под ребра. Поморщившись от неудобного положения, я отстегнул оружие и положил его на стол. И в этот момент заметил, что мальчик с завистью смотрит на бластер. Нехороший это был взгляд, так смотрят только доведенные до отчаянья люди.

— Как тебя зовут? — начал я банально за неимением заранее обдуманного плана беседы.

— Рихард Оловто, родился шестого мая две тысячи девятьсот...

— Стоп-стоп... — прервал я его. — Достаточно, Рихард. Теперь расскажи мне, что стряслось.

Глаза мальчика остановились на некой абстрактной точке пространства, будто он видел нечто, доступное только ему, и заговорил тихим, слегка охрипшим голосом:

— Мы с папой мечтаем о своем домике в горном Камеруне. Папа говорил... Папа говорит, что это родина наших предков. Однажды он пришел и сказал: «Собирайся, Рихард, мы поедем на новое место работы». Он еще говорил, что здесь за хороший труд платят приличные деньги, и что через четыре года мы сможем купить тот домик в саванне и жить там вдвоем... Но он приходил такой уставший и печальный... Знаете, мой папа сильный, большой, под семь футов роста, но я иногда видел, как он плакал ночами, может быть, он вспоминал маму, а может быть, его просто кто-то обидел... Как они ненавидели его после аварии! Но я знаю, что папа не виноват, он говорил, что все это из-за того, что его не слушают... И они, они виноваты, что он ушел от меня... Я не хочу здесь больше...

Рихард зашелся тихим, но судорожным плачем, а я не знал, как его утешить. Впервые я столкнулся с ситуацией, когда ребенок плачет по родителям, ведь для нас это слово не более, чем пустой звук. Поэтому я был просто бессилен и, боясь углубить горе Рихарда, не стал лезть к нему со своими неумелыми ласками, а просто замер и ждал, когда он сам успокоиться.

Ну вот губы мальчишки вновь упрямо сжались, и он принялся размазывать по лицу слезы, лишь едва всхлипывая.

— Вот те на... — в задумчивости произнес я, погладив подбородок. —Фатально, фатально...

Рихард вопросительно посмотрел на меня. Я развел руками:

— Если ты хочешь вернуться на Землю, постараюсь тебе помочь.

С этими словами я взял бластер и вышел из комнаты в коридор, где едва не столкнулся со Скорпионом. Тот поспешил доложить:

— У меня готов чудный корвет. Кораблик как с иголочки... — Заметив мою озабоченность, он усмехнулся. — А что тут голову ломать: хватай этого пацана в охапку, и мы уносим отсюда ноги.

— Не так-то все просто. Мне хватило скандала на Россе 154, после которого мне намекнули, что за второй такой инцидент могут сделать все что угодно...

— Ну и что же они с тобой сделают? — развеселился Скорпион. — Придумают новую мучительную казнь? Точно. Ты только представь: значит, тебя сначала смажут маслом, потом обваляют в муке с солью и будут печь на медленном...

— Молчал бы уж лучше, шут гороховый! Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое, поэтому никаких очередных авантюр. Будем искать официальные пути решения проблемы.

— Сам ты дурак, — огрызнулся Скорпион в ответ, — они вон уже не меньше двух сотен солдат и взвод киберов подтянули к базе. Какие к едрене матери могут тут быть официальные переговоры!

— Мы заставим их считаться с нами. Сколько же можно игнорировать мнение солдат-экспедиционников. Если мы искусственные, то это еще не значит, что мы бесправные куклы.

Скорпион скривил лицо в усмешке:

— Похоже, ты готовишь новую речь для очередного процесса. Ну-ну... Только ты забыл, что здесь есть еще обычные люди, а не только бессмертные стрелки. Ты можешь рискнуть их жизнью? Не будет ли тебя потом мучить совесть, если погибнет Татьяна — эта та красавица, которая вела нас сюда от ворот?

Сказав так, канонерщик пошел прочь. «Похоже, он прав,— подумал я, слегка остыв, — но, черт побери, этот пройдоха уже знает имя нашей провожатой. Воистину, Скорпиону, когда он повзрослеет, грозит участь нового Казановы». Последние мысли слегка развеяли мое уныние, и я решил-таки попытаться договориться с местными властями.

Соединившись с Татьяной, я поделился своими соображениями. Пусть, мол, они пришлют кого-нибудь из гражданских для переговоров, так как с военными, в силу их несвободы, толковать весьма трудно. Она согласилась со мной, а потом, после секундной нерешительности, добавила: