Порочный круг. Сиреневый туман

— Все равно потакать пьянству я не намерен.

— Я — тоже. Но нельзя «причесывать» всех под одну гребенку. Наведем, Андрей Александрович, порядок. Вспомни, как при Иване Данилыче в Караульном напропалую гуляли. Разве теперь так у нас?..

— Не отрицаю, в рабочее время выпивки прекратились, однако твое благодушие мне не понятно. Ведь почти дня не проходит, чтобы в селе кто-нибудь не выпил.

— Ох и садист ты!.. — засмеялся Сергей. — Как они враз перестанут пить, если всю сознательную жизнь пили до посинения?

— Зря смеешься. Мне начальство каждый день голову мылит, чтобы пресекал попытки алкогольного рецидива.

— А ты перед начальством готов и лоб расшибить.

Сергей круто повернул с проезжей части дороги на просторную асфальтированную площадку перед старым зданием с красной вывеской: «Правление колхоза „Верный путь“». Высадив понятых и Антона с участковым, он тут же развернул «газик» и помчал к колхозному гаражу искать грузовик для поездки в райцентр. Понятые направились по домам, чтобы, как сказал Кузьма Широнин, «малость перекусить». Антон попросил участкового сходить за бывшим председателем Манаевым. Ягодин передал ему ключ от своего служебного кабинета и торопливо зашагал вдоль села.

По обеим сторонам конторского коридора на дверях белели таблички с указанием занимающих их специалистов. Кабинет участкового инспектора оказался рядом с кабинетом главного зоотехника колхоза. Антон вошел в небольшую комнату с зарешеченным окном. Кроме металлического сейфа, канцелярского стола с телефоном и нескольких старых стульев, в кабинете ничего не было. Бирюков остановился у окна. Задумавшись, стал смотреть на тихую, словно вымершую, деревенскую улицу.

За стенкой, в кабинете зоотехника, слышался громкий мужской голос:

— Алло!.. Алло!.. Районная ветлечебница?.. Алло!.. Костя, ты?.. Привет! Баранов говорит… Ну, подготовил мне настойку чемерицы?.. До зарезу надо. До зарезу! Понимаешь, телята обовшивели, не едят ни черта, и привесу один пшик… Чего тебе взамен? Говядины?.. Сейчас не могу ни под каким предлогом. ЧП у нас, ночью арендатора на Выселках убили. А Бог их знает, кто!.. Нет, трезвый вроде мужик был. С гонором, но не скандальный… Я ж русским языком сказал, не могу! Председатель икру мечет, а тебе говядину подавай. Обожди, утихнет неприятность, тогда хоть полтуши по госцене через столовую организую, а сейчас — труба!.. Ну точно сделаю! Ты ведь знаешь, Эдька трепаться не любит… Готовь чемерицу, завтра приеду. Надо спасать телят, иначе председатель с меня и с ветфельдшера шкуру спустит. Это не Иван Калита! Как разойдется, того и гляди, кулаком в зубы врежет… Да я и не боюсь, я объясняю тебе ситуацию. Чего мне бояться — кулак тоже не дамский. При необходимости сумею крепко приложить. Ну, бывай!.. Пойду рубать, время обеденное поджимает…

Разговор прекратился. В соседней двери щелкнул замок, и вскоре из конторы на улицу вышел высоченный мужчина лет тридцати пяти в серых брюках и в джинсовой куртке. Прищелкивая большим и средним пальцами правой руки, он размашисто направился к небольшому домику с вывеской «Столовая».

«Вот он, оказывается, какой, зоотехник Эдуард Баранов. При таком росте только в баскетбол играть…» — глядя ему вслед, подумал Бирюков.

Через несколько минут показался идущий к конторе участковый Ягодин. Рядом с ним семенил короткими ножками Иван Данилович Манаев. Из-под нахлобученной на его голове большой серой кепки, какие обычно носят южные строители-шабашники, торчали давно не стриженные седые волосы. Еще в недалеком прошлом колхоз «Верный путь» числился среди районных передовиков, и Антон много раз видел Манаева в президиуме разных совещаний. Тогда это был розовощекий здоровяк, правда, с сизоватым носом, но всегда в опрятном костюме при галстуке и орденах. Теперь же Иван Данилович выглядел опустившимся до неузнаваемости.

Участковый Ягодин широко распахнул дверь кабинета, пропустил впереди себя настороженно-растерянного Манаева и громко доложил:

— Ваше приказание, товарищ прокурор, выполнено!

Бирюков поздоровался с Манаевым, назвал себя и предложил Ивану Даниловичу сесть. Сел и сам за стол участкового. Ягодину тоже указал глазами на стул.

Манаев медленно уселся, положил на колени кепку и сделал попытку пригладить непослушные волосы. Тяжело вздохнув, посмотрел на Бирюкова заплывшими вроде как с похмелья глазами, заискивающе сказал:

— Вы поразительно похожи на своего папашу.

— Мне об этом все говорят, — уловив исходящий от Ивана Даниловича запах водочного перегара, чуть улыбнулся Антон.

— Зря не скажут, — Манаев, прикрыв рот ладонью, опять вздохнул. — Мы с Игнатом Матвеевичем долгое время коллегами были. Фотографии наши в газетах печатали, по радио для нас любимые песни передавали, а теперь вот… Игнат Матвеевич с почетом ушел на пенсию, мне же в сторожах приходится лямку дотягивать.

— Да, Иван Данилович, — сочувственно сказал Антон. — Очень нескладно у вас получилось перед пенсией. Сами, наверное, виноваты?