Порочный круг. Сиреневый туман

Торопливо подошел участковый Ягодин. Козырнув, пожал протянутую Антоном Бирюковым руку и указал взглядом на остановившегося у избушки парня:

— Единственный свидетель, да и тот ничего не знает. Виталий Ложников — напарник Водорьяпова. В восьмом часу утра приехал верхом из Караульного, а тут… Стреляли через окно, похоже, что в спящего…

Бирюков объяснил понятым их права и обязанности, после чего опергруппа приступила к работе. Следователь прокуратуры Лимакин и оперуполномоченный уголовного розыска Голубев стали осматривать примятую копытами животных траву возле избушки, эксперт-криминалист Тимохина, предварительно сфотографировав, обследовала пулевое отверстие с расходящимися от него трещинами в оконном стекле.

Закончив внешний осмотр и ничего, по существу, не обнаружив, вошли в избушку. В глаза сразу бросился справа от входа сбитый из досок топчан с полосатым матрацем, на котором спиной к окну лежал укрытый до пояса байковым одеялом плечистый мужчина в окровавленной под левой лопаткой белой майке-безрукавке. На правом предплечье его синела татуировка американской статуи Свободы со вскинутым факелом в руке. На покрытом клеенкой столике у окна лежали два свежих огурца. Возле стола на табуретке были уложены коричневые рабочие брюки и клетчатая рубаха. На чистом дощатом полу у топчана стояли новые хромовые сапоги. Слева от двери, в углу, чернела круглая печь-буржуйка. На ней — ведро с водой, эмалированная кружка и консервная банка с сигаретными окурками. Под потолком на проволочном крючке висел старомодный керосиновый фонарь «Летучая мышь». Больше в избушке ничего не было.

Тимохина несколько раз щелкнула яркой фотовспышкой. Затем с помощью Лимакина замерила рулеткой расстояние от оконного стекла с пулевым отверстием до спины потерпевшего. Судя по наклонному пути полета пули, можно было предположить, что из-за окна стреляли стоя. Судмедэксперт Медников внимательно осмотрел спину убитого. Чуть повернув труп, он оглядел грудь и мрачно проговорил:

— Навылет, пуля ушла в матрац.

Лимакин и Тимохина тоже склонились над убитым. Бирюков не стал им мешать. Выйдя из избушки, Антон подошел к разговаривающему с Сергеем Ложникову и попросил его рассказать, как он появился здесь сегодня утром и что увидел.

Ложников вроде бы растерялся. Ладонью потер толстый рубец шрама, пересекающего лоб, вздохнул и заговорил издалека. По его словам, как раз сегодня Водорьяпову исполнилось пятьдесят лет. Вчера утром он дал Ложникову сто рублей и попросил съездить в райцентр за коньяком и шампанским, чтобы отметить день рождения. Винный магазин в райцентре оказался закрытым. Пришлось на электричке ехать в Новосибирск. Домой Ложников вернулся поздно ночью. Сегодня с утра пораньше оседлал коня и поскакал в Выселки, где Водорьяпов, как договаривались, должен был остаться на ночь, чтобы приглядывать за стадом…

— Поочередно здесь ночуете? — спросил Антон.

Ложников, словно прикрывая шрам, натянул на лоб голубой солдатский берет. Правый глаз его при этом задергался в нервном тике, а тихий глуховатый голос вроде бы дрогнул:

— Всегда я ночую. Водорьяпов первый раз остался и…

— Он из местных жителей?

— Приезжий, — вместо Ложникова ответил Сергей.

— Откуда?

— Черт его знает. Три года назад Иван Данилыч Манаев где-то отыскал. Короче, манаевский фаворит.

— Кем работал в колхозе до подряда?

— От скуки на все руки. То снабженцем-доставалой, то строительным прорабом, хотя о строительных делах имел представление понаслышке. В прошлом году, когда Манаев не прошел в председатели, я решил избавиться от таких «универсалов». Дипломат из меня неважный, поэтому рубанул Водорьяпову прямо: «Власть, Леонид Николаевич, переменилась. Или переходи вкалывать на крестьянскую работу, или в прощальном салюте пожмем друг другу руки». Он затосковал, дескать, село приглянулось, люди здесь хорошие. Попросил неделю на раздумье. Через день приходит и говорит, что решил с Витей-афганцем, то есть с Виталием Ложниковым, объединиться и заключить с колхозом арендный договор на выращивание сотни бычков. Я за такое предложение ухватился. Ударили по рукам… — На скулах Сергея заходили желваки. — Для меня это убийство как нож в сердце. На примере первого арендного подряда хотел осенью доказать колхозникам, насколько выгодно и в моральном, и в материальном плане работать не из-под палки, как на барщине, а по-хозяйски, с душой. Теперь все кувырком полетело… — Сергей глянул на Ложникова. — Один ведь не справишься?..

Ложников мрачно крутнул головой:

— Понятно, нет.

— Слушай, может, сагитировать тебе в помощники кого-нибудь из пенсионеров?

— Кого, например?

— Ну, скажем, того же Кузьму Широнина или Тимку-чекиста…

Ложников вздохнул:

— Кузьма язвенник. Ему после операции через каждый час супчик куриный хлебать надо. А Тимофей Григорьич от прошлогодней волокиты с выплатой за бычка очухаться не может. Только увидит Анну Ивановну, сразу кулаки сжимает. Она ж ему потрепала нервы не меньше, чем мне.