Порочный сексуальный татуировщик

Именно эта последняя собственническая мысль, а также Катрина, простонавшая его имя ему в губы, отправили его за острую грань умопомрачительного оргазма. Желая, чтобы она вместе с ним достигла кульминации (еще одно, на что ему обычно было плевать, но для с ней имело значение), он коснулся ее между ног и сильно потер клитор. Откуда он знал, что ей это нужно?

Ее тело задрожало, она издала тихий крик удовольствия, ее райская киска сжала его член сильнее, пульсируя вокруг него, продлевая его оргазм. Шокирующая кульминация охватила его в самом возвышенном блаженстве, которое он когда-либо испытывал, настолько опьяняющем, что от горячего экстаза, пронзившего каждую клеточку его тела, затуманилось зрение. Полностью обессилев, он рухнул на нее с протяжным стоном. Прижав ее всем телом к стене, он тяжело дышал и пытался прийти в себя.

Но как только смог ясно соображать, первое, что пришло ему в голову, было: какого хрена я сделал?

Всякое удовольствие, которым он только что наслаждался, испарилось, сменившись чувством беспокойства, свернувшимся в его животе. Бл*ть. Ему нужна минутка, чтобы собраться с силами и справиться с тем, что они только что сделали, даже если сексуальное безумие было обоюдным.

Он осторожно оттолкнулся от миниатюрного тела Катрины, но она не сдвинулась с места, продолжая прижиматься к стене. Очень плохой знак. Бл*ть, бл*ть, бл*ть.

— Я сейчас, — пробормотал он, стремительно скрывшись в ванной, подозревая, что ей тоже нужно время побыть наедине.

Он позаботился о презервативе, застегнул джинсы и вымыл руки. В зеркало глядеться не осмеливался, потому что не был уверен, что хочет смотреть в глаза мудаку, потому что, несмотря на добровольное участие Катрины, он знал, что ему нельзя было с ней связываться. Но он все равно это сделал, потому что не мог контролировать свой проклятый член и непреодолимую потребность наконец получить то, чего жаждал столько лет.

Худшая часть? В спешке обладать киской Катрины, он взял ее сзади, как животное. Упустил возможность смотреть ей в глаза и видеть выражение ее лица, когда она кончит. Господи, когда что-то из этого имело для него значение? Никогда.

На его месте она могла представлять другого, кто бы по яйца погрузился в нее. Осознание этого разозлило Мейсона, особенно когда он вспомнил ее слова, сказанные ему в порыве страсти.

«Я хочу этого», сказала она. Не «я хочу тебя». Она хотела секса, но не с ним конкретно. Ее ответ довольно хорошо демонстрировал, что на его месте мог оказаться любой случайный парень, с которым он советовал ей познакомиться до прибытия в Вегас. Чтобы переспать с ним, потому что она была слишком дерганой.

Дрожащими пальцами он провел по волосам, ненавидя чувство вины и ненависти к себе, скручивающее его внутренности. Одно дело трахать женщин, которые соглашались на это по тем же причинам, что и он, и с которыми ему не приходилось сталкиваться ежедневно, и другое дело — воспользоваться своей лучшей подругой и единственным человеком в его жизни, не считая братьев, который значил для него всё.

Господи, он такой эгоистичный мудак и сволочь. Так почему же в этой ситуации должно быть иначе?

Понимая, что он провел в ванной уже слишком много времени, Мейсон вернулся в небольшую гостиную и нашел Катрину там, где ее оставил. Ее штаны снова были на месте, и она только что закончила завязывать шнуровку корсета, ее волосы беспорядочными локонами рассыпались по обнаженным плечам. На него она не смотрела, так что Мейсону было трудно прочитать ее эмоции, но это не помешало ему отметить ее легкий румянец, ставший его заслугой, и эти влажные, опухшие губы, которые он целовал и вкус которых все еще ощущался у него на языке.

Неловкое напряжение между ними было почти ощутимым. Мейсон, наверное, сотни раз занимался одноразовым сексом, но сейчас, с Катриной, полностью чувствовал себя не в своей тарелке. Изо всех сил пытался подыскать слова, чтобы все исправить, если это вообще возможно.

— Катрина, я…

Она подняла руку и прервала его, прежде чем он успел сказать что-нибудь еще, и наконец встретилась с ним взглядом.

— Не придавай этому большого значения, Мейсон, — сказала она ровным и нечитаемым тоном, как и выражение ее лица. — Это был просто секс, мы оба взрослые люди и пошли на это по обоюдному согласию, зная, что делаем.

Он слышал все ее слова, но его мысли сосредоточились только на: «это был просто секс». Это причиняло боль, не потому, что его эго или гордости был нанесен удар, а потому, что она казалась такой безразличной, когда он все еще пытался справиться с эмоциональными последствиями того, что они сделали. А он нихрена не отличался эмоциональностью.

Она продолжила, по-видимому, не обращая внимания на его смятение.