Порода. The breed

- Anna dear, - сказала Мэй вчера утром, опрокинув очередную рюмку, - imagine Pam phoning me just yesterday - and do you know what about? - тут Мэй рассмеялась, звонко, но слегка напряженно, - She somehow got an idea that youintended to stay with herfor a weekin that - you know, in that hideousplace - coal everywhere - countryside absolutely ugly- Yourkshire, somewhere near Nottingham! ²

Я похолодела. Пребывание в гостях у Пам было с ней заранее оговорено. Туда же, в славный город Ноттингем, на родину Робин Гуда, должен был прибыть и гуманный дрессировщик - Пам пригласила нас обоих, чтобы ткаческие и текстильные предприятия Йоркшира смогли при нашем посредничестве установить столь необходимый обеим сторонам контакт с русскими производителями льна.

Звонят колокола Ноттингема! Зеленеет дикий Шервудский лес! Натягивают тетиву благородные лучники! Смехом встречает солнце девица Марианна...

Что же ответить Мэй?

- Oh, really ¹, - выдавила я. - How funny! - Но, Мэй, почему бы и нет? В конце концов, было бы неплохо, если бы мне удалось встретиться с одним русским - он тоже приедет к Пам по своим делам, - у нас все сейчас такие деловые... Я бы переводила, и, может быть, Пам и этот мой знакомый сделали бы что-то полезное для всех нас. Всего неделя! Мне все равно нужно с ним повидаться. Он, наверное, завтра приедет в Лондон...

- Well, well, well, ²- медленно проговорила Мэй с тихой улыбкой, глядя на меня пристально и безмятежно. Так кошка смотрит на взволнованную суетливую мышь, отбежавшую слишком далеко от своей норки. - Firstly, dearest ³, я уже все заранее определила. Взгляни, Анна. - Тут она открыла передо мной свою толстую записную книжку - сейчас мы называем это “органайзер”. На голубых страницах, заключенных в черную добротную кожу, я увидела характерные каракули фантастическогоого почерка Мэй - то ли арабская вязь, то ли китайские иероглифы. Расшифровывать их я научилась, два года подряд читая в Москве длинные письма моей подруги.

Ясно было, что автор работал над планом не один день: многое было зачеркнуто и снабжено пометками поверх вымаранного, кое-что исправлено... Но одно было несомненно: весь предстоящий нам месяц приятногобыл пунктуальнейшим образом разбит на дни, а каждый день - на часы и минуты самого приятного, что только возможно себе представить, если руководствоваться жизненным опытом английской светской дамы, посвятившей свою жизнь русской псовой породе и некоторым другим удовольствиям.

- Видишь, Анна, уже послезавтра выставка в Блэкпуле, а после этого, прямо на следующий день, мы летим в Шотландию. Билеты уже заказаны. Ну, а

потом… посмотри-ка...

Я посмотрела. Такого видеть мне еще не доводилось. Это была распланированная мечта - мечта, расписанная на месяц вперед с точностью до секунды. Каждое удовольствие имело начало и конец, и Мэй, как искусный архитектор приятного, тщательно определила не только продолжительность и последовательность наслаждений, но и сбалансированность их как элементов целостной системы. Все это строение было строго выверено и поражало соразмерностью частей и грандиозностью общего замысла.

Я поняла, что оказалась узницей. Это была тюрьма, и даже не золотая. Хуже - тюрьма в воздушном замке. Зная Мэй, я понимала, что план будет выполнен непременно и во всех деталях станет явью.

В этот-то момент я и захотела в Москву. Я захотела купить банку пива в ларьке на Плющихе. Я захотела идти по улицам - просто так, куда глаза глядят, прихлебывая пиво из этой банки и думая об Андрее, и ведя с ним бесконечные совершенно абстрактные разговоры, и наслаждаясь его легкостью, его всегда неуловимыми движениями, его вечными колебаниями: то ко мне – и вот он мой, навсегда, то на волю – и я никогда его не увижу, никогда, и пусть! Так в светлом июньском небе кружат стрижи – то ближе, и вот уже рядом, то дальше, совсем далеко, в бесконечность пространства, но миг – и вновь проносятся с криком в стремительном вираже, чуть не задевая… Приеду, заберу у него собаку. Он снова исчезнет. Но когда-нибудь все-таки позвонит, непременно! Быть в Москве! Ждать! Боже, неужели на свете бывает такое счастье?! Желание оказаться там, на свободе, пронзило меня так внезапно, что я ощутила на веках горячую влагу.

Чтобы не дать ей пролиться, я подняла взор от голубых страниц, усеянных датами и цифрами, и уставилась в окно, перед которым мы сидели за длинным столом. Когда удалось избавиться от пелены слез, я встретила внимательный взгляд. Сквозь стекло прямо мне в глаза пристально и бесстрастно смотрел павлин. Никакого сострадания в золотых неподвижных очах птицы не было. Павлин тряхнул хохолком, украшенным изумрудами, отошел на подъездную аллею и бережно развернул драгоценное оперение. Я пришла в себя.

- Мэй, дорогая, какой потрясающий план! Спасибо. Это грандиозно! - я поняла, какие слова мне понадобятся в Англии больше всех, и пожалела, что не взяла словарь синонимов.