Порода. The breed

И мы с Илзе, которая по-прежнему держалась ко мне слишком близко, вернулись к нашему зонтику, вокруг которого все еще толпились люди. Издали я различила индейский нос и рыжую прядь Пам. Она была в залихватской шляпе бутылочного цвета, с пером, по-моему, петушиным. Поблизости торчала голова Гриба, напоминавшая мяч для регби, и дрожали на ветру белокурые пружинки на макушке Пат. Когда мы подошли к Мэй, Илзе наконец от меня отделилась.

- Ну как, хорошо поболтали? – спросил Дик, пристально глядя на нас обеих.

- Мне было очень интересно, - ответила я. – Спасибо за то, что вы нас познакомили.

Дик смотрел на меня чуть прищурившись, откинув назад светловолосую голову. Он был высок ростом, и мне было неуютно от этого взгляда сверху вниз. – Что ему не нравится? – гадала я. – Что я такого сделала? И улыбается как-то двусмысленно, будто полицейский, который нашел преступника, а тот еще об этом не подозревает. Странно.

Гарольд складывал зонт – небо прояснилось, да и пора было относить вещи в машину. Подошел Ричард. Но тут Мэй схватила меня за руку и подтянула поближе к себе.

Рядом с ней находился не просто англичанин. Этот приятный пожилой человек выглядел как экспонат из музея восковых фигур – английский сквайр эдвардианских времен. В нем не было ничего современного. Вытянув вперед длинную ногу в гетре, он сидел на складном стуле, и легко встал, когда Мэй, по-прежнему прижимая к себе Мышку и с наслаждением затягиваясь «Silk Cut», сказала голосом, в котором так и переливались чистые ноты счастья:

- Анна, я хочу тебя познакомить с Джимом. Джим – член нашего Клуба. У него знаменитый питомник борзых, завод арабских лошадей и очень, очень красивая жена.

Джим, окутанный облаком душистого дыма от первоклассного трубочного табака, тихо улыбался в усы, подстриженные, как у доктора Ватсона, и кивал.

- Джим не только член Клуба. Он представляет интересы нашей любимой породы во Всемирном обществе русских псовых борзых. Туда входят самые авторитетные специалисты из всех стран, где разводят псовых. – Лицо Мэй было серьезно и выражало благоговение. Джим взял мою руку и сказал, что он очень рад познакомиться с русской, о которой так много слышал от Мэй и Энн Вестли. Его рука была мягкой и теплой. Я тоже сказала, что очень рада и что я даже не подозревала, что существует Всемирное общество борзых. Вряд ли у меня на родине кто-нибудь о нем знает, - добавила я.

- Как приятно, что мы сможем продолжить разговор, - сказал Джим, по-прежнему добродушно улыбаясь. Рядом возник Дик, значительно посмотрел на меня и тоже улыбнулся – высокомерно и осуждающе, как прежде.

- Ну да, Анна, я пригласила всех друзей к себе на вечер, - пояснила Мэй. – Практически всех, кто приехал в Блэкпул из Саффолка. Выпьем шампанского за первую победу Кильды, и уж конечно, водки! Будут лобстеры, артишоки, спаржа, авокадо – к нашему возвращению Расти обещала все приготовить. Чудно, правда?

Джим поднялся со своего стула, и тот послушно превратился в трость. – Well, see you later, Anna,[113] - сказал Джим. Все пошли к своим автомобилям.

Усаживая собак в машину, Мэй проявляла особую заботу о маленькой борзой. А не будет ли ее тошнить, и не обидят ли ее Опра, Скай и Бонни? Не замерзнет ли? Простудится еще! Гарольд, Ричард и я легко отвели все эти опасения, и умиротворенная Мэй опустилась на переднее сиденье рядом с шофером. Ее переполняла любовь ко всем на свете.

- Гарольд, дорогой мой, - пела она. – Вы, наверное, ужасно устали. Ранехонько сегодня пришлось проснуться. Знаешь, Анна, Гарольд настолько пунктуален, что если я вызываю его, предположим, в семь, а он приезжает на пять минут раньше (позже он вообще никогда не приезжает), то он дожидается за воротами в машине, пока не придет время подъехать к дому. И только тогда появляется – все, чтобы меня не беспокоить! - Шофер благодарил: его старания оценили по достоинству, выставка была на редкость интересна, а Кильда – просто великолепна.

Холмы и тучи Блэкпула скрылись из вида – для меня уже, верно, навсегда. Серые ленты асфальта под низким небом, машины, машины, машины… Серо-зеленые, серо-желтые поля, ветер и дождь, - мили летят за милями, Мэй то засыпает, то просыпается.

- Мэй, а кто он такой, председатель вашего клуба? Дик Пайн, кажется? – вдруг спросил Ричард. Я мигом вынырнула из облака дремоты.