Порог

— Вот-вот, с таким же отчужденным и холодным выражением лица, — усмехнулась Белла. — Теперь это твое лицо, не шарахайся от зеркала… Ты быстро привыкнешь, а потом войдешь во вкус — это же забавно, менять внешность. Ты пока даже не представляешь, как можно развлекаться… А о настоящем бароне не беспокойся. Его больше никто и никогда не увидит, я позабочусь об этом.

И все оказалось действительно проще, чем думал Жан-Жак-Альбин. Он боялся, что придется учить имена, копировать повадки, походку и привычки настоящего Жиля де Рэ… Ничего этого оказалось не нужно. Достаточно было просто внешности и влияния.

В распоряжении новоявленного барона в его имении оказалось приличного рода войско из двухсот боевых рыцарей — это была его личная охрана, и каждый готов был сложить голову за своего господина. В поместье Тиффож была огромная библиотека и даже собственная небольшая церковь с тридцатью канониками.

— А вот тут мы будем служить черные мессы, — прошептал Бельфегор, предпочитающий оставаться невидимым. — Ка-а-ак же мне нравятся черные мессы, где можно вдоволь налакомиться детской невинной кровью… Ты же знаешь, я люблю ее больше всего.

И начались кровавые оргии.

Слава о молодом бароне, как о бесстрашном воине, косящем врагов Франции, ходила давно. А теперь покатилась слава о безжалостном и безумном убийце детей. Свиту барона внезапно наводнили темные личности — алхимики, толкователи сновидений и прочие смутители умов, которых в те времена всех до единого можно было смело отправлять на костер. Ходили упорные слухи, что у «черного воина», так прозвали барона, даже есть свой домашний демон. Мы-то с вами знаем, кто именно это был… Люди шептали, что барон приносит страшные жертвы врагу рода человеческого. Все в округе тихонько передавали друг другу соображения о том, куда исчезают крестьянские дети, которых барон приглашал на званые торжества с обильным угощением и облачал в парчовые одежды. Потом эти окровавленные тряпки сжигали в каминах…

Потихоньку шепотки достигли ушей епископа Нантского, Жана де Малеструа. И разгорелся нешуточный процесс против жестокости маршала — любители исторических фактов легко могут найти сведения об этом процессе.

Миру известна публичная проповедь епископа, записанная в анналах истории: «…дошли до нас сначала многочисленные слухи, а затем жалобы и заявления достойных и скромных лиц… Мы изучили их, и из этих показаний нам стало известно среди прочего, что знатный человек, мессир Жиль де Рэ, шевалье, сеньор этих мест и барон, наш подданный, вместе с несколькими сообщниками задушил и убил ужасным образом многих невинных маленьких мальчиков, что он предавался с ними греху сладострастия и содомии, часто вызывал демонов, приносил им жертвы и заключал с ними договоры и совершал другие ужасные преступления…» Жан-Жак-Альбин в личине маршала и четверо его самых приближенных слуг были схвачены и заперты. Самозванному Жилю де Рэ грозил приговор — смертная казнь через сожжение на костре.

Той же ночью он воззвал к Бельфегору, и демон не преминул явиться, и вновь в облике красавицы Беллы.

— Мой мальчик, отчего у тебя столь подавленный вид? — вздернула бровь демоница.

— Я ведь не Жанна д’Арк, эта религиозная фанатичка. Хотел бы я видеть, у кого еще будет радостное лицо накануне сожжения, — резонно ответил Бизанкур.

— У того, кто уверен в своей силе и безнаказанности, — не менее резонно промурлыкала бестия. — Именно этот подарок достался тебе от Сатаны. А сейчас дьявольское мое хитроумие изобрело следующую комбинацию. Мы подкупим палачей. Слуг твоих, всех четверых, пусть пытают, пусть хоть на кусочки разрежут. А ты сразу сознайся во всем, в чем тебя обвиняют, — какая тебе разница… Не переживай, тебя и пальцем не тронут, на это крестьяне есть.

Собственно, все так и получилось. Семья Жиля де Рэ договорилась, что в виде особой «милости» маршала не станут сжигать заживо, а сначала задушат и сожгут уже мертвое тело. «Удушение» было разыграно мастерски, после чего тело «маршала» заменили телом какого-то безвестного крестьянина, похищенного накануне, а кто будет сличать обгорелые останки?..

И в самом деле, никто даже не догадывался, отчего произошла такая перемена в бароне де Рэ. Отчего он стал нелюдим и неоправданно жесток. То, во что верят люди, на поверку оказывается глупыми россказнями старых клуш, а то, что происходит на самом деле, никогда не будет доступно их пониманию.

Жан-Жак Бизанкур собственной персоной, сбросив личину Жиля, стоял в толпе и наблюдал за казнью. Ему очень нравилось ловить последние вздохи жертв, ведь сам он в любых передрягах оставался живым и здоровым…

Порой, рассматривая себя в зеркале, Жан-Жак-Альбин с удовлетворением отмечал, что совершенно не меняется. Все та же сияющая здоровьем гладкая кожа, густые и волнистые темные волосы, сияющие голубые глаза, вечные двадцать семь лет.

— Так странно, — сказал он Бельфегору. — Словно это все происходило не со мной. Жаль, что я не успел побывать на казни Жанны д’Арк. Но я хочу еще! Мне понравилась эта игра…