Порог

— Наверное, ты так привык к этим рассказам, что тебе уже просто смешно, — негромко предположил Бизанкур, улучивший момент, когда поблизости никого не оказалось.

— Вовсе нет, — без тени улыбки отозвался Магнус. — Эльфы есть. Мой отец в них верит. И я верю.

«Опа, — пронеслось у Бизанкура в голове. — Отлично, маленький паршивец. Вот на этой вере я вас и поймаю. И на желании помочь всем и каждому».

— Сказать по правде, — оглянувшись и еще более понизив голос, признался Бизанкур, — я тоже в них верю. Но меня из-за этого на работе считают… несколько того. Ну, ты понимаешь. Самое обидное, моя девушка ушла из-за этого к моему другу. Он обычный программист. Как она выразилась, без закидонов.

— Он тебе не друг, — насупился Магнус. — А она… не девушка.

«Точно, — подумал Бизанкур. — Не девушка. Самая настоящая шлюха. Знать бы еще, кто это».

— Я всегда очень хотел приехать в Исландию, — продолжал «откровенничать» он. — Именно для того, чтобы хотя бы подышать одним воздухом с тем народом, который когда-то в древние времена мог общаться с этими удивительными созданиями. Высокой расой. Ну… и не только для этого. Я давно хотел увидеть вашу знаменитую Скалу Эха и очень рад, что завтра утром мы идем туда.

— Эхо там действительно поражает воображение, — негромко произнес Олаф Йоунсон, незаметно подошедший к ним. — Это из-за огромного количества выступов застывшей лавы, между которыми нескончаемо мечется любой звук, искажаясь и тая. Еще говорят, что там обитают испуганные феи и духи голосов.

— Я хотел бы услышать это, — с задумчивой улыбкой произнес Бизанкур. — Знаете, мне рассказывали одну легенду, уверяли, что она старинная. Что здешние старожилы могут вернуть душевный покой человеку, пожертвовав для него тремя минутами жизни самого близкого человека, своего ребенка.

— То есть? — не понял Олаф.

— Ну… — смущенно пояснил Жан-Жак. — Если человек испытывает сильные душевные муки, то его можно от них избавить, пожертвовав ему три минуты жизни своего ребенка и сказав заклинание, стоя на Скале Эха. Ерунда, правда? Но… Именно эта ерунда и заставила меня сюда приехать. Но я никогда не смогу этого сделать. Во-первых, не найдется такого человека, а во-вторых… Прошу меня простить за то, что отнял у вас столько времени своими сказками.

Губы его дрогнули.

В это время Магнус приник к уху отца и что-то зашептал, бросив серьезный взгляд на английского гостя. Олаф выслушал его с непроницаемым выражением лица. Потом что-то тихо спросил. Магнус кивнул в ответ.

— И я, и мои предки живем здесь испокон веку, но я ни разу не слышал этой легенды, — спокойно сказал Бизанкуру Олаф Йоунсон. — Возможно, кто-то просто захотел утешить тебя, подарив надежду.

Жан-Жак молча опустил голову, вжав ее в плечи, и понуро кивнул. Фигура его выражала отчаяние. Отец и сын переглянулись.

— Однако если это тебе поможет, друг, — мы согласны, — негромко продолжал проводник. — Потому что у любого намерения есть сила. Стало быть, истинное желание сделает из вымысла реальность. Я в это свято верю. А что это за заклинание?

— «Отдай меньшее, получишь большее», — словно бы машинально сказал Жан-Жак, а потом спохватился: — В смысле, согласны? Вы приняли всерьез мои слова?!

— Ну а как можно принять слова мужчины, кроме как всерьез? — пожал плечами отец Магнуса. — А кто должен это заклинание произносить?

— Кто-то из родителей ребенка… — грустно улыбнулся Жан-Жак. — Но, прошу вас, это… Это не более чем сказка, тем более придуманная из желания приободрить меня. А сказки в нашем жестоком мире не приживаются. Их так просто растоптать. Так же, как и растоптать самого человека. Его жизнь, мечты и… — Он безнадежно махнул рукой.

— Как знать, как знать, — покачал головой Олаф. — Иногда сказки оказываются более настоящими, чем сама реальность.

«Знал бы ты, насколько сейчас прав», — сказал про себя Бизанкур, а вслух проговорил:

— Прошу прощения, что я у вас своими бреднями отнял время. Сейчас еще не так поздно, а меня почему-то клонит в сон. Скорее всего, это здешний воздух, он потрясающий. Его просто можно пить. Там, дома, так не подышишь. Я не люблю туман, хотя и живу в Англии всю свою сознательную жизнь. Это… отравленный туман. Еще раз прошу прощения, до завтра.

Он улыбнулся и отправился в свою небольшую комнату с деревянной кроватью и головой оленя, скорбно выглядывающей из своей рамки и, казалось, с укоризной глядящей на Бизанкура.

— Смотри не смотри, а люди — народ легковерный, — подмигнул чучелу француз. — Всегда были и будут.

Он, не раздеваясь, прилег поверх вязаного покрывала, взял смартфон и стал ждать, бродя по «движущимся картинкам», как он по средневековой привычке называл разные сайты.