Порог

Он зашел за кособокую постройку и вышел оттуда миловидной девушкой, чьи светлые волосы были стянуты в конский хвост на макушке — типичный волонтер детского фонда ЮНИСЕФ, еще и с их голубенькой эмблемой на белой футболке. Пройдя немного вперед по улочке и стараясь не терять из виду Камарию, Жан-Жак де Бизанкур увидел полную и спокойную на вид женщину, развешивающую белье. За ее юбку цеплялся голый грязный карапуз.

«Меня сейчас стошнит, — подумал Бизанкур. — Держись, не раскисай…»

— Подскажите, пожалуйста, что случилось у Камарии? — мило улыбаясь губами белокурой волонтерши, спросил он.

— Да разве ваши не знают? — простодушно удивилась та.

— Нет, мы служба другого департамента, — лучезарно улыбнулась «блондинка». — Приходили из Координации гуманитарных вопросов.

Жан-Жак знал, что этого ответа будет достаточно.

— Третьего дня мужа этой дурехи, Даниэля, зарезали в драке, — флегматично и буднично, как будто не в первый раз, пояснила жительница трущоб.

Видимо, она была не прочь почесать языком. Не такой уж это был секрет, как тут вообще что-то можно удержать в секрете?

— Она совсем тетеха, Камария-то, — продолжала откровенничать толстуха, закинув себе на плечо то, что не успела развесить. — К жизни неприспособленная. То плачет, то орет как резаная, ругается, а толком ничего и не делает. Вот и подсела потихоньку на «синтетики», как сюда перебрались. От слабости. Перебрались, когда Даниэль разорился, и банки конкретно схватили его за задницу, а Камария уже была на четвертом месяце. Ему пришлось все продать, и бизнес за бесценок, и за дом они уже не могли выплачивать… А он ее все бодрил. Мол, все поправит. Кто ж теперь проверит, получилось бы у него или нет. Отсюда редко кто выбирается. Теперь и вовсе зарезали беднягу. Теперь банки за Камарию возьмутся. Но хорошо хоть, ребенку повезло, сегодня его заберут…

— Чуть-чуть поточнее… — улыбка «блондинки» стала еще более сияющей, а внутри Бизанкура истошно завизжала паника: «СКОРЕЕ!»

— Ну, какой-то там департамент по защите детей хотел забрать и заберет… Уж поскорее бы, — махнула рукой соседка Камарии. — Хоть живой останется. А ей все одно пропадать, нет у нее никого больше.

«Интересно, кто такой ушлый обещал этой глупой шлюхе тысячу баксов за ребенка? — Мысли его скакали шустрее чумных блох. — Может, и вправду соцзащита. А может, просто ею представились, как и я… Но как же эта пресловутая „охранная печать“?! Может, она действует, как и моя защита — ведь за столько лет со мной ничего страшного не произошло… И, будем надеяться, не произойдет… Деньги! Главное, что ее интересуют деньги…»

В этот момент отпрыск полной тетки разразился криками, наступив на что-то острое, и мать подхватила его на руки. Из ступни ребенка торчал осколок стекла, и кровь так и брызгала из нее.

— Да твою-то… — столь же флегматично буркнула толстуха и с ребенком на руках скрылась в своей постройке.

«Так. А теперь не тупи», — холодно сказал себе Бизанкур.

Он знал — его улыбка обезоруживает в любом обличье. Как любая улыбка, максимально искренняя. А он умел притворяться максимально искренним…

«Я все равно его продам», — шепотом повторил Бизанкур слова Камарии и быстро зашагал к ее дому, нацепив улыбку. На ходу он нашарил в сумочке пачку долларов и поспешно надорвал банковскую упаковку, краем глаза посматривая, не наблюдает ли за ним кто-нибудь из соседей, а их здесь толклось немало.

— Пусть сдохнет Абу. Пусть сдохнет. Пусть СДОХНЕТ! — невнятное бормотание Камарии сопровождали удары ее кулака по собственной коленке.

«Абу», — вспышкой отдалось в голове Жан-Жака, и он мгновенно понял, что она говорит о человеке, убившем ее мужа, Даниэля. Это, конечно, могло быть ошибкой. Но он рискнул.

— Что сделал Абу? — прошептал Бизанкур, остановившись рядом с ней.

— Он убил Даниэля. Моего Даниэля. Как я буду без него…

Полные слез глаза Камарии вдруг уставились блондинке из ЮНИСЕФ прямо в лицо — она словно впервые увидела того человека, с кем разговаривала. Молодую женщину. Ее тон зажег в ней странную надежду. Тон был проникновенным, словно блондинка была тем человеком, который способен решить все проблемы Камарии, за короткое время потерявшей в жизни все, что держало ее на плаву. Она не очень умела справляться с трудностями, на это у нее был муж. Даже когда им было тяжело и голодно, он был уверен, что все исправимо и у него хватит на это сил. А Камария сдавалась и плыла по течению. Но теперь Даниэля не стало.

Бизанкур вдруг подумал, что, возможно, этот Абу и подсадил дуру Камарию на «синтетики», и у них с Даниэлем из-за наркоты как раз и могла быть стычка. Ведь сам Даниэль, судя по всему, ничем таким не баловался. Может, этот хренов Абу тут местный дилер… или сам торчок… Неважно. Нет, возможно, это просто его фантазии, но у всего должна быть логика.

— Абу сдохнет. Хочешь? — негромко спросил Жан-Жак и встретил осмысленный взгляд Камарии.

— Больше жизни хочу, — гневно прошипела та и снова стукнула себя кулаком по ноге. От тряски ребенок чуть не выскользнул из ее рук, хныкнул негромко и вновь затих. — Он убил Даниэля. Пусть сдохнет!