Порог греха

Алесь легко поднялся по каменной лестнице, явно не обременяясь тяжёлой дорожной сумкой гостьи. Ксения едва поспевала за ним.

Над входом в помещение журналистка увидела небольшой, резанный по камню портрет старца с длинным узкоглазым лицом, прямым носом и щёлочкой ротовой дуги.

– Это оленный камень, а на нём – религиозный образ поклонения эвенков – Кали, хозяин тайги, её дух, – пояснил Алесь.

– И вы верите в это?

– В какой-то мере, – смутился Алесь.

– В духов?

– В этом нет ничего зазорного, – твёрдо ответил Алесь и добавил, выделяя, – для человека тайги.

– Кали – хозяин. А ещё духи у эвенков есть?

– Конечно. Хэвэки – верховный дух.

– Вы поклоняетесь и тому и другому?

– Под всеми богами, которых напридумывали себе народы мира, я подразумеваю величайшие силы природы, – уклонился Алесь от прямого ответа,– их обличье меня не особенно задевает: будь то юноша с длинными волосами и умными глазами или старец с седой бородой. Не Бог создал человека по своему подобию, а человек выдумал его по своему образу.

– Вот как? – искренне удивилась Ксения, – это уже философия!

– Если бы на Земле жили, к примеру, мыслящие муравьи, то и бог у них был бы похож на муравья…

Ксения улыбнулась и кивнула. Алесь помог ей снять верхнюю одежду, сапоги. Пол был сплошь застлан звериными шкурами. Ступни ног Ксении сразу же погрузились в естественное сухое тепло.

– Будьте как дома, Ксения Львовна, осматривайтесь. Я приведу себя в порядок и чего-нибудь сгоношу поесть.

Он скрылся за занавеской, прикрывающей угол помещения за печкой. Послышались вжикающие звуки застёжек-молний на скидываемой одежде, звон соска в умывальнике, льющаяся вода и довольное покряхтыванье.

– Прошу, Ксения Львовна. Можете слегка освежиться.

Алесь появился из-за занавески, облачённым в мягкий спортивный костюм красного цвета, оттеняющий его чистое румяное лицо и белую кипень волос на голове.

– Вот так номер, – изумилась Ксения, – театр, да и только! Совсем другой человек. Я бы вас без грима не узнала.

– В моём положении нельзя показывать природную личину, сами понимаете. Вот я и лицедействую. Только вы об этом не сообщайте в своём телеочерке. Пусть я предстану перед зрителем этаким лешаком – в более приемлемом таёжном образе! – Алесь зажёг примус, поставил на огонь чайник.

Ксения помыла руки хозяйственным мылом с резким запахом дёгтя. Потом оглядела помещение: небольшое, с низким сводчатым потолком, несколько тесноватое, но уютное. В нём не было ничего лишнего: два стола – обеденный и письменный, – два табурета и широкая лавка, настенный шкаф для посуды, большая книжная полка, рядом с входными дверями – деревянный ящик, над ним на стене висели на ремнях карабин, малокалиберная винтовка и автомат Калашникова. Мебель была сработана из грубо тёсанных досок, явно руками хозяина.

Часть одной из стен занимало красочное полотнище: на фоне звёздного неба над озером возвышалась скала, окружённая тёмными облаками, на её вершине стояли, прижавшись друг к другу, белая птица с лицом юной девушки и белая рысь с лицом молодого парня. От картины веяло примитивом оригинальной народной живописи.

– Это вы? – спросила Ксения.

– Художник или персонаж? – отозвался у стола Алесь, понимая, о чём спрашивает гостья.

– Прежде всего ваятель.

– Картину написал мой друг, тот, что привёз вас ко мне.

– Надо же! Никогда бы не подумала: суровый человек и такое романтическое восприятие жизни!

– Степан только с виду бирюк, а на самом деле очень добрый и отзывчивый. Талант рисовальщика спас ему жизнь, когда он в Афганистане, будучи раненым, попал в плен к моджахедам: он рисовал их волосатые рожи и тем самым оттягивал время казни. А вам действительно нравится?

– Я, увы, не знаток живописного творчества, но меня привлекает в этой картине какая-то тайна. Зверь с юношеским лицом это, полагаю, вы?

– Да, – с некоторым смущением подтвердил Алесь, – в образе рыси.

– А женщина?

– Нетрудно догадаться, Ксения Львовна.

– Догадываюсь, догадываюсь – любовь!

– Это Дэги. Я обязан ей своим пребыванием здесь. Дэги значит «птица». А меня она называла багдама секалан – «белая рысь» – за мою шевелюру. В природе рысь абсолютно белого окраса – большая редкость, поэтому такого зверя эвенки считают священным, также как белого медведя – сатымара – и белого дикого оленя – багдачана.

– Белые медведи водятся только в Арктике, живут во льдах! – возразила Ксения.

– Встречаются и в тайге. Очень редко! Очень! Но следует заметить, медведь не совсем белый, – уточнил Алесь, – у него только загривок и спина белёсые, вроде как сединой прихваченные. Русские охотники величают такого таёжного хозяина ласково – седун-батюшка, а эвенки – багдама сатымар, то есть белый священный медведь.

– Багдама секалан, багдама сатымар, – мечтательно прищурилась Ксения, – какие звучные слова – поэзия!

Она подошла к письменному столу, примыкающему одной стороной к окну с двойным стеклом, рядом с которым была также застеклённая дверь, выходящая на широкую площадку. Через окно виднелись вершины заснеженных сопок.