Порог греха

Из кармана одного халата свисал белый поясок с красной расшивкой. Он как-то сразу царапнул глаза Алеся, показался знакомым. Рука непроизвольно потянулась к нему. Красные пташки по белому полю… Так вышивала только мама! Рубашки с такими пташками по вороту носил в раннем детстве и Алесь. В голову жарко ударила кровь: это был поясок Павлинки! В год последней весны, когда они собирались покинуть Родину, мама подарила дочери этот поясок к любимому семейному празднику – дню закликания жаворонков. Обычно мамы и бабушки выпекали из пресного теста этих крохотных пташек. Деревенские мальчишки и девчонки, осторожно сжимая их в жарких ладонях, бежали на луг и, вздымая подвысь руки, закликали первенцев весны. В бездонную синь неба неслись их восторженные голоса: «Жаворонки, прилетайте, студёну зиму прогоняйте!»

«Почему поясок оказался в чуриловской бане? – болезненно застучало в мозгу. – Значит, Павлинка была здесь?» Откуда-то издалека донёсся голос Фильки: «Граф просто так на свой огород не возит!» А затем, как заклинание: «Стриги ушами, гвоздись глазами!»

Алесь разделся, машинально сложив одежду в угол подальше от дверей (как он, спустя несколько минут, пожалеет об этом!). В моечном отделении стояли три широких деревянных лавки. На одной из них – горка эмалированных тазиков. Два больших вертикальных бака с кранами для набора горячей и холодной воды. Алесь выбрал тазик, подставил его под кран с горячей водой и повернул ручку. За спиной хлопнула дверь. «Стриги ушами, гвоздись глазами!» Чурилов, покряхтывая от удовольствия, шлёпал по полу босыми ногами. Ближе! Ближе! Ближе! Алесь напружинился, готовый ко всему.

– Ну что, Алеська, нравится тебе банька? Дай-ка я тебе спинку потру!

«Ну, слово в слово, как предостерегал Филька!» Парил, клокотал в тазике раскалённый водоворот: вот-вот выплеснется на пол! Обжигая ладони, Алесь твёрдо взял тазик за края и с разворотом рванул его навстречу Чурилову. С диким воплем тот схватился руками за ошпаренную промежность, повалился навзничь. Одним махом перелетев через согбенное тело Графа, Алесь выскочил в предбанник, схватил с гвоздя первую попавшуюся под руку простыню и во весь дух понёсся к озеру. Не оглядываясь, отпихнул от причала лодку. Отплыв на безопасное расстояние, посмотрел на берег – на нём никого не было. Чурилов не преследовал Алеся.

Он поплыл вдоль берега, зорко всматриваясь в заросли: может быть, Граф скрадно прячется там, ждёт, когда Алесь выйдет на сушу? Алесь припомнил, что дорога, по которой они ехали на дачу, в одном месте пересекала поле и подходила к озеру, чуть ли ни к самому урезу воды. Место это было ровным, открытым, без кустов и деревьев, хорошо просматривалось. Сюда он вскоре и причалил лодку. Накинул на себя простыню, перехватил её на талии пояском сестры, недоумевая, как тот снова очутился в его руках (Алесь не помнил, что взял поясок, выскакивая из бани).

Раздумывать не было времени: надобно идти в город, а это более семидесяти километров пути! Сначала Алесь шёл по обочине, огибая густые заросли кустов, перелазя через валежины, перепрыгивая ямы выворотков. Это отнимало силы. «А зачем таиться? – осенило вдруг его. – Если Чурилов вздумает догонять, то поедет на мотоцикле! Услышу – спрячусь в кустах! Хорошо, если бы появилась хоть какая-нибудь попутка!» – при мысли, что ему до самого города придется идти пешком, холодело сердце, ведь уже наступала ночь.

Алесь выбрался на дорогу – идти стало легче. И дня не минуло как, глотая ветер мальчишеского счастья, мчался он по этой дороге на мотоцикле, но почему-то казалось, что это было давным-давно и где-то далеко! А вот баня и воющий на её полу Чурилов были сейчас и рядом.