Порог греха

«К ограде здания, расположенного в центре города, был голым прикован цепью начальник областного государственного управления исполнения наказаний. Над ним возвышался фанерный щит с надписью: «Я – сволочь. За свидание с заключёнными требую от их жён, матерей и сестёр удовлетворять свою похоть». С нервным расстройством начальник оказался в психиатрической больнице».

«В реанимационное отделение областной больницы доставлены четыре работницы одной из аптек города. Некто заставил их самостоятельно ввести себе лекарство-подделку, которыми аптека тайно приторговывала. Аптека разгромлена».

«Работники частного сберегательного банка пожертвовали крупную сумму денег на строительство детского дома-интерната. Как сообщил хозяин банка, их угрозами принудил к этому некто Рысь».

«Подал в отставку командир танкового батальона, дислоцировавшегося неподалёку от Лесогорска. У него был похищен сын. С сильными побоями возвращён домой, причём безвозмездно. Батальон славился безнаказанным самоуправством старослужащих солдат и офицеров».

У Салипода заболела голова. Он прочитал только несколько печатных листов, а их была внушительная папка.

Рысь! Рысь! Уже известно, что это его бывший охранник Штефлов. Матёрым оказался, волчара, неуловимым! Вот и ему, губернатору, осмелился погрозить: признайся народу в своих грехах и уйди с миром под суд. Неужто нельзя поставить на него капкан? Надо поговорить с прокурором области. И позвонил секретарше.

Вызывая в свой кабинет очередного провинившегося чиновника, Салипод привычно с порога устраивал разнос, никогда не выслушивая грешника. Так губернатор поступал и на разных заседаниях и совещаниях. Казалось, что всё окружение Салипода существовало только для того, чтобы молча выслушивать поношения. Если кто-то осмеливался перечить, губернатор повышал голос, перебивал, наливаясь злобой, переходил на крик. Не брезговал обвинениями в ущербных физических и моральных качествах подчинённого: «недоумок», «мозговой кастрат», «безхвостый кобелина», «алкаш», «трухлявая колода» были самыми безобидными из всех грязных выражений!

– Ну что, судебная крыса, – оголоушил он прокурора, едва перешагнувшего порог губернаторского кабинета, – ни хрена не можешь сделать с этим уркаганом? Он вытворяет, что хочет! Мне уже, сука, угрожающие письма шлёт! Это как? Я не удивлюсь, если он вскоре и до тебя доберётся!

Прокурор молча пыхтел и покряхтывал. Он уже и сам получил третье предупреждение: взлетела на воздух его служебная машина, сгорел гараж у личного загородного трехэтажного особняка, который Рысь требует подарить бездомным старикам-инвалидам. «От пули вас никто и ничто не убережёт», – предупреждал Рысь. Веским доводом пуля прозвенела на недавнем банкете, устроенном прокурором на своей усадьбе в честь дня рождения жены: невесть откуда прилетевшая, она разнесла рюмку в его поднятой во время провозглашения тоста руке. А ведь вокруг усадьбы было выставлено милицейское охранение в два кольца! Вездесущ Рысь. Всемогущ. Пуля ещё раз предупредила прокурора, а могла бы и поставить точку на жизни.

Выслушав разнос губернатора, прокурор спокойно сказал:

– Рысь требует разоблачений и суда над всеми вашими друзьями. Я не могу этого сделать. Я бессилен противостоять ему. Подаю в отставку, – и ушёл, громко буцнув дверью.

Из прокуратуры был уволен и старший следователь по особо важным делам. Он ударился в загулы, быстро опустился, потерял семью и обосновался на свалке Филиппа Жмыхова. Так в руках Алеся оказалась бесценная папка с копиями расследованных и рассыпавшихся дел, переданных следователем Жмыхову.