Порог греха

Пока ждали заказанные выпивку и закуску, Алесь оглядел зал: гремела музыка джазового оркестра, тряслись, гнулись, извивались в вольном танце тела, на всех без исключения лицах играла хмельная радость, полная отрешённость от того мира, который остался за стенами; дамы и господа, не церемонясь, обнимались, целовались, сплетались в непристойных движениях, подбегали к своим столикам, пили, жевали, смеялись, охваченные счастьем бытия.

– Жируют, бездельники, – Алексей испепелял глазами танцующих. Алесь понял причину его негодования: только те, кому не надо спешить на работу, а то и вовсе не надо работать, могли веселиться в будний день.

Официант принёс на широченном круглом подносе всё заказанное. Учтиво поклонился.

Алексей захмелел после второй рюмки, скрежетнул зубами и без понужды Алеся принялся жаловаться на судьбу.

Родители работали на небольшом заводе строительных конструкций и деталей. С порушением Советов завод закрылся. Безработные мать и отец связались с каким-то проходимцем, предложившим организовать свой бизнес. На его организацию пошли деньги, полученные за проданную четырёхкомнатную квартиру. Семья переселилась в коммунальную, неблагоустроенную. Партнёр родителей оказался преступником: отправил их на тот свет, прикарманил денежки и скрылся.

Алексей в это время учился на втором курсе политехнического института в Иркутске. Его призвали в армию. Дома, в Лесогорске, оставалась в одиноком прозябании двенадцатилетняя сестрёнка-школьница. На Кавказе гремела война России с самозванно провозглашённой Ичкерией. Алексей получил тяжёлое ранение в ноги. Их ампутировали. Приехал в Лесогорск. Принялся хлопотать пенсию.

Сестрёнка оставила школу, работала санитаркой в больнице, а вечерами «подрабатывала». Брату призналась: на этот путь её и ещё несколько однокашниц толкнул заместитель прокурора области. Как-то заманил на дачу и несколько дней удовлетворял свою похоть.

Алексей, возмущённый до белого каления, добился встречи с ним, требовал как-то помочь сестре наладить исковерканную жизнь, угрожал разоблачением. Он, ещё воспитанный советской школой, не мог себе представить, что в новых условиях криминального капитализма законы жёстко применялись только к нищему и обездоленному люду. В отношении себя властители позволяли только рассуждения. Вскоре после этой встречи сестрёнка бесследно исчезла. И Алексей нисколько не сомневается, чьих рук было дело.

– Я бы его, суку, на части порезал! Но как до него доберёшься? В моём-то положении, – он постучал кулаком по протезам. По лицу обильно хлынули слёзы – он не вытирал их, моргал глазами и всхлипывал. – К костылям я уже привык. И в них есть свой резон: спешить не дают. Только с обувью хреново, специальная нужна. А делают только в Москве. Чтобы её заполучить, надо каждый год подтверждать инвалидность, справки всякие оформлять – ад! Сдай анализы, получи заключение врачей по профилю инвалидности, пройди обследование в бюро медико-социальной экспертизы, оформи индивидуальный план реабилитации, представь его в фонд социального страхования, и только там дадут направление на фабрику ортопедической обуви. А до неё ещё доехать надо. Зачем же так над человеком издеваются? Можно подумать, у меня новые ноги вырастут! Ну разве это не дурь, а, батя? Да если бы я знал, кого в этой стране защищаю, из-за кого калекой стал, да катился бы этот Ельцин со всей свой сворой ворья к чёртовой матери!

Помолчали.

– Знаешь, о чём думаю? – продолжил Алексей, заговорщицки прищурившись. Влага на его щеках высохла, заиграл румянец. – Вот нашлись бы люди, вроде Минина и Пожарского, как в 1612-м году, собрали народ и двинулись на Москву – я бы в это ополчение первым записался! Стрелять я могу, и неплохо. Да в крайнем случае патроны бы подтаскивал: ползком!

Рассказ Алексея разбередил вроде бы прилёгшую на природе жажду мести. Вспомнилась чья-то мудрость: гордо умереть, если уже невозможно гордо жить. Отвращение к этому миру сытых и циничных хамов дало крылья. Если немощны и бессильны в ярости своей такие, как Алексей, то он ещё крепок и способен противостоять злу.

– Я помогу тебе, сынок! – уверенно сказал Алесь. – И этого высокопоставленного законника достанем, и протезы тебе купим! Не собирай справок: все эти бумажки нынче заменяют деньги.

Алексей уронил голову на стол. Алесь вынес его на руках из ресторана. Поймал такси и отвёз домой.

Заместитель прокурора области проводил субботний день на таёжном озере: страсть как любил он подлёдную рыбалку. Посторонним доступ сюда был запрещён. Местные рыбари, натолкнувшись разок-другой на маты и тумаки охранников, обходили водоём стороной. Отдыхали здесь только высокопоставленные чины правоохранительных органов.

День выдался пасмурным. Снулая рыба вяло брала крючок. Заместитель прокурора скучал, сидя у лунки. Пил виски, закусывая паюсной икрой, которую черпал ложкой из пол-литровой банки, и тоскливо поглядывал по сторонам.