Пороги

Она отворила дверь в комнату, чуть освещенную ночником. Еще не заходя туда, Смолин разглядел в приоткрытую дверь второй комнаты сидящего за столом мужчину. Он встретился мгновенным взглядом со Смолиным и отвернулся к мерцающему экрану телевизора. Смолин прошел за Ниной в комнату, остановился у кровати спящей внучки.

— Значит, получается, что все, — тихо сказал он. — Не склеишь…

Нина смотрела в окно.

— А если и клеить нечего, — прошептала она наконец. — Так все…

— Думаешь, ему легко?

— Не знаю. Нет, наверное…

— Оленьку он любит.

— Я же вижу… — Нина беззвучно заплакала.

— Не хочу, чтобы ты стала мне чужим человеком. Не получится… Она вот теперь болеть будет, как… заноза в сердце. До самой смерти. Смотри… улыбается. Сон, наверное, хороший снится. Не знает еще, что ее на всю жизнь обокрали, когда она еще ничего и понять-то не могла. Вот что у нас с тобой получается. — Павел Егорович подошел к Нине, увидел её залитое слезами лицо. — Может еще образуется всё? — прошептал он. — Чего не бывает. Всё-то вы спешите. Не спеши… Я теперь почаще бывать буду, в город перебираюсь. Предложили…

— Приходите… Оленька вас любит…

Сердце…

В комнате сына царил нежилой беспорядок. Словно хозяин только что уехал или собирался уезжать.

Павлу Егоровичу было постлано на диванчике. Он не спал, курил. Курил и лежавший напротив сын.

— Что с отпуском надумал? — спросил наконец Павел Егорович.

— Не знаю… Обещали путевку.

— Поехали со мной. Поможешь упаковаться. А то минуты нет свободной. Со старухой нашей решим, что делать.

— С кем?

— С избой, говорю, решать надо. То ли раскатать, то ли продать, то ли на новое место переносить…

— Жалко старушку.

— Жалко… Отец бы не дал. Уважал свой труд. Поедешь?

— Ты спать хотел. Спи…

— Да я не вмешиваюсь. Сам думай…

Выехать решили пораньше. По дороге Смолин завернул на базу и принес со склада два густо покрытых смазкой коленвала. Засунул их в багажник и довольно стал объяснять сидящему на переднем сиденье сыну:

— Выбил-таки. Сказал, с живого не слезу, если не дашь. Понял, что не слезу. Он мужик понятливый, дурака в нашу «Сельхозтехнику» не сунут…

— Опять все сам. Устаревший, между прочим, метод руководства.

— Достань-ка масло. А не сам, будешь с усам. Инженер мой все лето к нему ездил…

Сын пошарил за сиденьем, протянул ему бачок с маслом.

— Подмажу — и поехали. И так припозднились.

Смолин открыл капот и начал заливать масло. К нему подошел незнакомый, слегка помятый не то жизнью, не то недавними обстоятельствами человек примерно лет тридцати.

— Слушай, друг, далеко наладился?

— В Илимский. А что?

— Так это самое… совсем по пути. Выручай.

Он помог Павлу Егоровичу завернуть пробку, что-то поправил в моторе.

— Шофер? — спросил Смолин.

— Было.

— Почему было?

— Бывает, что залетают. Вот и было.

— Права что ль отобрали?

— Права при себе. Только последнее место работы это самое… Родная трудовая. Не везде доверяют.

— Понятно.

— Подкинешь? С меня пузырь.

— Садись.

— А твой как? Возражать не будет?

— В машине кто хозяин? Кто за рулем. «Пузырь» при себе?

— Запасся.

— Давай.

— Это самое… Может, потом? Осторожненько. Не зажму, не боись.

— Давай, давай. Из-за чего сел?

— Вот из-за нее из-за самой, — сказал будущий попутчик, стараясь как можно незаметнее достать из небольшого видавшего виды чемоданчика бутылку. Незаметно для посторонних сунул её Смолину.

— Знаешь, как бывает — наших бьют! Ну и наломал дров.

— Ясненько, — сказал Смолин и закрыл капот. — Тебя как, если по имени-отчеству?

— Василий. Можно проще — Вася.

— Устраивайся, Вася, — открыл дверку Смолин.

Василий вежливо поздоровался и устроился на заднем сиденье.

— Попутчиком будет, — объяснил Смолин сыну. — Парень щедрый. Видал?

Он продемонстрировал бутылку водки и сел за руль. Машина запетляла по заставленному техникой двору, выехала на улицу.

— И куда же ты спешишь, если не секрет? — спросил Смолин насторожившегося было Василия.

— В химлесхоз.

— Чем же вызвано это мудрое решение? Путь не близкий.

— Дальше будешь — ближе приедешь.

— Тоже мудро. Ты мудрый человек, Василий. Семейный?

— Сирота.

— В полном смысле?

— В самом полном.

— И кем думаешь пристроиться?

— Кем возьмут. Соображаю на подсочку.

— А как же наша профессия? Шоферская?

— Это самое… Все тебе вынь да положь. Перебьюсь пока.

— А я бы тебя шофером взял. И квартиру дадим… Не сразу, конечно, но перспектива вполне реальная. Сирот не обижаем.

— Ты это самое… кончишь трепаться, свисни.

— Невежливый, — сказал Смолин сыну. — Как, начальник, поможем товарищу?

— Товарищ самостоятельный, сам разберется, — улыбнулся сын.

— С трактором справишься? — спросил Смолин.

— Приходилось.

— Все может, — умилился Смолин. — Не человек — золото! Только вот с этим… — Он двумя пальцами поднял конфискованную у Василия бутылку, — придется так…

Приоткрыл дверку машины и выбросил бутылку на дорогу. Василий невольно оглянулся.

— Это самое… Богадельня у тебя? Или алкашей лечишь?

— Впустую не работаем. Мы в основном землицу пашем. Совхоз у нас.

— А-а-а… Не пьет, говоришь, никто в совхозе? И квартиры на курьих ножках имеются?