Порою нестерпимо хочется

Джо и его жена рассказывают о своей церкви до самой Ваконды. Я собирался увильнуть от посещения службы под предлогом внезапной головной боли, но Джо воспылал таким энтузиазмом, что я не решился расстроить его и был вынужден сопровождать их на карнавальную площадь, где высилась огромная темно-бордовая палатка, вмещавшая представление Джо Бена о Боге. Мы прибыли рано. Складные стулья, расположенные аккуратными рядами, были лишь .частично заняты длинноголовыми рыбаками и лесорубами, напуганными собственными снами о ветряной смерти. Джо и Джэн настояли на том, чтобы сесть на их обычные места в первом ряду. "Там Брат Уолкер по-настоящему тебя проймет, Леланд, пошли". Но я отказался, сказав, что там буду слишком привлекать внимание. "И поскольку я новичок под пологом Господа, Джо, я думаю, в первый раз лучше будет попробовать этой могущественной новой веры из последнего ряда, подальше от зубов доброго брата, ладно?"

А с этого выгодного места я мог спокойно улизнуть по проходу спустя несколько минут после начала службы, не нарушая ни благоговения краснорожих верующих, ни катехизиса в стиле рок-н-ролла, который изображала на электрогитаре жена Брата Уолкера. Очень вовремя я выбрался из этой палатки.

Абсолютная несусветная чушь. А если что и случается по полнолуниям, так это так, чистые совпадения; совпадения, и не более того. Я говорю -"вовремя ", потому что не успел я выйти, как на меня навалилось странное ощущение головокружения, тошнотворное покалывание охватило тело. И наконец я понял: балбес, у тебя же похмелье, всего и делов-то. "Послетравье ", как говорил Питере. Остаточные явления, наблюдающиеся иногда около полудня на следующий день после курения мексиканской веселящей травы. Ничего страшного. По сравнению с медленным умиранием при алкогольном похмелье очень незначительная цена за предшествовавшую улетную ночь. Ни тошноты, ни головной боли, ни помойки во рту, ни налившихся глаз, которые вызывает спиртное, -- всего лишь незначительная эйфория, мечтательное шествование по воздуху, безразмерность времени -- короче, зачастую даже очень приятное состояние. Правда, окружающий мир в такие дни представляется несколько глуповатым, а если еще при этом оказываешься в дурацкой ситуации -- типа рок-н-ролльной церкви, -- то она значительно усугубляется.

Поэтому я и сказал -- "вовремя", так как в тот самый момент, когда на меня начала накатывать первая волна, электрогитара заиграла мелодию "Вперед, христианские воины", а Брат Уолкер призвал обращенных встать и искать спасения, -- и тут, поскольку я еще не сообразил, что мое состояние вызвано курением предыдущей ночью, я пережил несколько леденящих кровь секунд, балансируя на грани вступления на усеянный опилками путь метафизической славы.

На улице я нацарапал Джо записку, в которой просил прощения за мой ранний уход, объясняя, что "даже на заднем ряду я ощутил мощь Брата Уолкера; а такую святость лучше принимать небольшими дозами", и запихал ее под "дворник" пикера. Он снова видит луну, отражающуюся в ветровом стекле пикапа: "Я тебя не боюсь. Ни капельки. Сейчас мне даже лучше, чем когда видна твоя четверть или половина... ( "Ну вот, неплохое местечко для начала. -- Хэнк останавливает пикап и указывает на двор, где уже сгустились сумерки. -- Просто постучи, Малыш, и скажи: "Угощенье или мщенъе!") ...потому что впервые в жизни кости ложатся по-моему..."

Я двинулся в город, который лежал, казалось, за сотни миль к северу, через пустырь. Держась подветренной стороны и повинуясь внезапному импульсу, я свернул вдоль длинного ломаного хребта Шведского Ряда и пошел по старым деревянным мосткам, ведя костяшками пальцев по выбеленным ребрам заборов, окружавших скандинавские дворики. Он видит, как луна зловеще крадется за ним между кленами... (Мальчик поднимает маску и смотрит на дом. "Хэнк, но мы же в Шведском Ряду! Это же Шведский Ряд!") Он видит, как она скользит за облаками... Христианские воины все еще наступают на мой забитый стружкой череп, но из языческих нордических дворов, скрываясь за безбожными масками викингов, на меня уже пялятся худые белобрысые ребятишки. "Смотри, дядька! Эй, испугался? Эй-эй-эй!" Черт с тобой, с твоим миндальным печеньем и оборотнями. Я в прекрасной форме: впервые в жизни слабое благоухание победы дует в мою сторону (Хэнк смеется: "Швед ничем не хуже черномазого. Ну давай; вон еще ребята из твоего класса!"); так неужели ты надеешься, что сможешь напугать меня, дневная луна, да еще такая болезненно-бледная?