Порок сердца

сильнее и меняет Эмомир под себя. Королева не обрадуется.

— Да. Какому же правителю понравится, когда рядом кто-то в сто раз могущественнее тебя.

Вот она и стремится загнать Эгора под каблук, наивная. Интересно, а по трезвяку у него получится

повторить этот фокус с северным сиянием?

— Не думаю, что Эмобой сильнее Королевы. Они равны по силе, единственные высшие

создания в Эмомире. Но Королева — зрелая женщина, а Эгор — еще просто ребенок. Посмотри, как

он резвится в лягушатнике с этими куклами.

— С эмо-кидами. Ну да. Дети. Эгор как будто снова в ванне со своими разноцветными

игрушками. Взрослые не получают такого кайфа от купания. У них другие игрушки, хотя у

некоторых все равно резиновые.

— Вот. Обязательно надо спошлить. Еще и так плоско.

— Видишь ли, Кот, я и сам раньше был плоским. Теперь я круглый, а шутки так и остались

плоскими.

— Ну ладно, эту нудистскую вечеринку пора заканчивать. Ваше сиятельство! — сложив лапы

рупором, закричал Кот. — Ваше сиятельство! Господин Эмобой!

Но Эгор не обращал на него никакого внимания, продолжая барахтаться в воде.

— Чего ты прикопался к парню? Пусть веселится. Наконец-то он забылся и может не думать

про свои беды. Вали в свой дворец, у него еще два дня. Зачем весь кайф обламывать.

— Нет. Нет у него никаких дней. Королева переоценила свои душевные силы. Она не в силах

больше ждать. Она просто рвет бабочек и мечет ножи во всех придворных. Она летает по дворцу,

как привидение, и стонет, как сто голодных львиц. С тех пор как Эгор вышел из дворца, она ничего

не ест, лишь пьет амброзию и кричит: «Приведите его скорей!» К тому же, как я понял, Эгор

покончил со своими делами чести в Реале.

— Не нравится мне вся эта ваша затея с союзом бабочки и Эмобоя! Ничего хорошего из этого

не выйдет. К тому же Эгор добрый и не будет ни с кем воевать. Он даже своих убийц пощадил.

— Простить своих врагов есть высшая мера наказания для них. На такое способны лишь

самые великие воины. И только такой воин и может стать королем Эмомира. А насчет потомства не

беспокойся, это не твоего ума дело, клоун.

— Тьфу, зануда хвостатая, — в сердцах плюнул Тик и отвернулся от Кота.

— Мания! — истошно завопил Кот, будто вспомнив мартовскую молодость. — Эгор! Пора

заканчивать мальчишник.

— Котяра! Здорово, псих! Чего так орешь? Клоун на хвост наступил? — Эгор вынырнул из

воды прямо перед ученым и, мокрый и голый, полез обниматься. — Вот теперь ты точно моченый.

А я гуляю — жгу — тусую. Имею право. Я Кити спас, Кот. Правда, правда. Скажи, клоун.

— Ваше сиятельство, — вывернулся юлой из объятий Эмобоя Кот, — вас ждет Королева,

срочно.

— Что случилось? — сразу приуныл и осунулся Эгор. — У меня еще два дня. Никаких

королев, Кот! Ну что за подстава.

— Прикройтесь, сир, тьфу, Эгор!

— О, точно. Извините. — Стремительно трезвея, Эгор кое-как натянул свои узкие джинсы и

балахон.

— «Праздник кончился. Добрые люди второпях надевают кальсоны», —

грустно

продекламировал клоун.

— Ну что, доволен, котяра? Не можешь видеть, когда кому-то хорошо? Испортил веселье? —

спросил одетый Эгор. — Рассказывай, чего твоей бабочке приспичило?

Из бассейна выпрыгнула Мания, на секунду обняла Эгора сзади, прижавшись к нему всем

телом, и сразу отпрыгнула, испугавшись то ли своего порыва, то ли непонятных зверьков — смеси

обиды и недоумения. Они были похожи на гибрид ехидны с голой кошкой, на длинных, словно

надломленных, птичьих ножках и скатывались с Эгора вместе с хмелем.

— Ну, я весь внимание, — сказал Эгор, вопросительно глядя на Кота, который встал в позу,

готовясь произнести речь, и выдерживая паузу, как обычно нервно поправляя очки.

Паузы хватило Мании, чтобы натянуть шорты, клоуну — чтобы пустить слюну, подглядывая

за ней, а Эгору — чтобы окончательно протрезветь и разозлиться. Внезапная темнота, накрывшая

площадь шапкой-невидимкой, разрядила атмосферу. Будто огромная черная туча закрыла сияющую

цветомузыку зажженного Эгором неба. Тусовка в бассейне замерла в ожидании, и как только

черная туча обрушилась на площадь тысячами фрагментов-бабочек, куклы, не одеваясь, бросились

бежать прочь. Все пространство вокруг фонтана шелестело крыльями, словно бархатная душа ночи

ожила, спустилась с неба и порхала вокруг Эгора. Траурницы, бражники, мертвые головы… Кроме

них, вокруг ничего не было видно.

— Эй, кто девчонок заказывал на вечеринку? Эгор, не ты? Путана, путана, путана — ночная

бабочка, но кто же виноват? — пропел невидимый в бабочном роении Тик-Так.

— Опять пошлишь ты, красный недоумок, — услышал Эгор знакомый гипнотический, чуть

скрежещущий голос.

Вмиг на площади снова стало светло. На пылающее разноцветное небо всходило солнце,

фрейлины королевы сели на площадь, образовав широкий круг, в центре которого зависла Маргит,

вперив зеленые глаза в Эгора и трепеща, как квадратный черный флаг.

— Приветствую тебя, мой юный Эмобой! Как утренние воды, не прохладны? Я слышала, тебя

поздравить можно, всех ты победил? Огонь в душе и злобу в сердце в воде фонтана ты надежно

дотушил? Я знаю, добрая душа, ты подарил желанье снова жить своей подружке. Что ж, ты — дитя,