Читаем Поросячья этика полностью

"What I wanted was a partner with a natural rural make-up to play a part in some little one-act outrages that I was going to book with the Pitfall & Gin circuit in some of the Western towns; and this R. Tatum was born for the role as sure as nature cast Fairbanks for the stuff that kept Eliza from sinking into the river.Мне нужен был компаньон деревенской наружности для одноактной проделки, которую я намеревался поставить в провинции, и Руф Татам был прямо-таки рожден для той роли, которая была намечена мной для него.
"He was about the size of a first baseman; and he had ambiguous blue eyes like the china dog on the mantelpiece that Aunt Harriet used to play with when she was a child.Рост у него был гигантский, глаза синие и лицемерные, как у фарфоровой собаки на камине, с которой играла тетя Гарриет, когда была маленькой девочкой.
His hair waved a little bit like the statue of the dinkus-thrower at the Vacation in Rome, but the color of it reminded you of the 'Sunset in the Grand Canon, by an American Artist,' that they hang over the stove-pipe holes in the salongs.Волосы волнистые, как у дискобола в Ватикане, а цвет волос напоминал вам картину "Закат солнца в Великом Каньоне", написанную американским художником повешенную в американской гостиной для прикрытия дыры на обоях.
He was the Reub, without needing a touch. You'd have known him for one, even if you'd seen him on the vaudeville stage with one cotton suspender and a straw over his ear.Это было воплощение Деревенского Простофили, это было совершенство.
"I told him what I wanted, and found him ready to jump at the job.Я рассказал ему все мое дело и увидел, что он готов хоть сейчас.
"'Overlooking such a trivial little peccadillo as the habit of manslaughter,' says I, 'what have you accomplished in the way of indirect brigandage or nonactionable thriftiness that you could point to, with or without pride, as an evidence of your qualifications for the position?'- Оставим в стороне смертоубийство, - сказал я. -Это дело пустяковое и мелкое. Сделали ли вы что-нибудь более ценное в области плутовства и разбоя, на что вы могли бы указать - с гордостью или без гордости, - дабы я знал, что вы подходящий для меня компаньон?
"'Why,' says he, in his kind of Southern system of procrastinated accents, 'hain't you heard tell?- Как? - говорит он и растягивает по южному каждое слово. - Разве вам никто не говорил обо мне?
There ain't any man, black or white, in the Blue Ridge that can tote off a shoat as easy as I can without bein' heard, seen, or cotched.Во всем Синегорье нет ни одного человека, ни белого, ни чернокожего, который мог бы с такой ловкостью украсть поросенка без всякого шума, не видно, не слышно, и при этом ускользнуть от погони.
I can lift a shoat,' he goes on, 'out of a pen, from under a porch, at the trough, in the woods, day or night, anywhere or anyhow, and I guarantee nobody won't hear a squeal.Я могу выкрасть свинью из хлева, из-под навеса, из-за корыта, из леса, днем и ночью, как угодно, откуда угодно и ручаюсь, что никто не услышит ни визга, ни хрюканья.
It's all in the way you grab hold of 'em and carry 'em atterwards.Вся штука в том, как ухватить свинью и как нести ее.
Some day,' goes on this gentle despoiler of pig-pens, 'I hope to become reckernized as the champion shoat-stealer of the world.'Я надеюсь, - продолжает этот благородный опустошитель свинарников, - что близко то время, когда я буду признан мировым чемпионом свинокрадства.
"'It's proper to be ambitious,' says I; 'and hog-stealing will do very well for Mount Nebo; but in the outside world, Mr. Tatum, it would be considered as crude a piece of business as a bear raid on Bay State Gas.- Честолюбие похвальная черта, - говорю я, - и здесь, в глуши, свинокрадство - почтенная профессия; но там, в большом свете, за границами этого узкого круга, ваша специальность, мистер Татам, покажется провинциально вульгарной.
Перейти на страницу:

Все книги серии Генри, О. Сборники: Благородный жулик [= Джефф Питерс и Энди Таккер]

Трест, который лопнул
Трест, который лопнул

Один из самых известных юмористов в мировой литературе, О. Генри создал уникальную панораму американской жизни на рубеже XIX–XX веков, в гротескных ситуациях передал контрасты и парадоксы своей эпохи, открывшей простор для людей с деловой хваткой, которых игра случая то возносит на вершину успеха, то низвергает на самое дно жизни.«– Трест есть свое самое слабое место, – сказал Джефф Питерс.– Это напоминает мне, – сказал я, – бессмысленное изречение вроде «Почему существует полисмен?».– Ну нет, – сказал Джефф, – между полисменом и трестом нет ничего общего. То, что я сказал, – это эпиграмма… ось… или, так сказать, квинтэссенция. А значит она, что трест и похож и не похож на яйцо. Когда хочешь раскокать яйцо, бьешь его снаружи. А трест можно разбить только изнутри. Сиди на нем и жди, когда птенчик разнесет всю скорлупу. Поглядите, какой выводок новоиспеченных колледжей и библиотек щебечет и чирикает по всей стране. Да, сэр, каждый трест носит в своей груди семена собственной гибели, как петух, который в штате Джорджия вздумает запеть слишком близко от сборища негров-методистов, или тот член республиканской партии, который выставляет свою кандидатуру в губернаторы Техаса…»

О. Генри

Юмористическая проза

Похожие книги

Адриан Моул: Годы прострации
Адриан Моул: Годы прострации

Адриан Моул возвращается! Годы идут, но время не властно над любимым героем Британии. Он все так же скрупулезно ведет дневник своей необыкновенно заурядной жизни, и все так же беды обступают его со всех сторон. Но Адриан Моул — твердый орешек, и судьбе не расколоть его ударами, сколько бы она ни старалась. Уже пятый год (после событий, описанных в предыдущем томе дневниковой саги — «Адриан Моул и оружие массового поражения») Адриан живет со своей женой Георгиной в Свинарне — экологически безупречном доме, возведенном из руин бывших свинарников. Он все так же работает в респектабельном книжном магазине и все так же осуждает своих сумасшедших родителей. А жизнь вокруг бьет ключом: борьба с глобализмом обостряется, гаджеты отвоевывают у людей жизненное пространство, вовсю бушует экономический кризис. И Адриан фиксирует течение времени в своих дневниках, которые уже стали литературной классикой. Адриан разбирается со своими женщинами и детьми, пишет великую пьесу, отважно сражается с медицинскими проблемами, заново влюбляется в любовь своего детства. Новый том «Дневников Адриана Моула» — чудесный подарок всем, кто давно полюбил этого обаятельного и нелепого героя.

Сью Таунсенд

Юмор / Юмористическая проза