Портартурцы

— Нет инструмента… У осколка зазубрина. Предстоит сложная операция. Это уж тебе сделают в другой обстановке… Перевяжу, и айда в госпиталь… Кстати, ты на ногах. Тебе придется сопровождать носилки с нашим капитаном. Добейся, чтобы обязательно и как можно скорее его приняли. Ноги-то отрежут ему по самые колени… Это еще милостиво… Мог обрубком остаться.

Капитана Резанова несли на носилках, за ними шагал Егоров. Путь первоначально пролегал по узкой канаве с заграждениями из мешков по бокам. Продвигались медленно. Ежеминутно встречались люди, двуколки и заставляли санитаров прижиматься к стенкам хода сообщения. Второпях, из-за темноты, встречные невольно задевали носилки, и капитан Резанов при всяком толчке издавал стон.

Егорову показалось странным: вот они идут из окопов медленно, а эти торопятся туда, точно их кто-то подстегивает.

Канава кончилась, дорога расширилась. Санитары, поставив носилки на ровное место, уселись на камни и закурили. Над ними нависло звездное небо, а вокруг сопок сгустилась темень… Но это была не просто тьма осенней ночи. Это была тьма, наполненная тысячами диких отголосков. И в первый раз за последив два месяца Егоров содрогнулся.

«Ничего понять невозможно, — думал он. — Зачем нам нужна была эта земля? Скала, щебень… Нет тебе ни лугов, ни лесов, ни реки многоводной… Горы да море… — Егоров приподнял брови. — А может быть, в море-то и сущность? В море-то разной рыбы, а, слыхать, в южных так и перламутры разной блестящей много»…

— Пошли! — крикнули санитары.

Около десяти раз останавливались для передышки, пока пришли к первому госпиталю. Ворота были закрыты. Егоров окликнул сквозь решетку прохаживающегося по двору сторожа. Но тот не подходил к воротам.

— Слушай, ты оглох или статуя какая?

— Надо, братцы, в другой госпиталь идти. У нас навалено в два раза. Что у вас там на носилках — сурьезный раненый?

— Их высокоблагородие комендант форта капитан Резанов. Ноги размозжило.

— Комендант форта-а-а-а, — растянул сторож. — Тогда не сюда. Вам в Красный Крест надо. Там ему помощь будет. А здесь безнадежная ампутация…

— Ампутация, говоришь? — спросил Егоров и переглянулся с санитарами. Незнакомое слово напугало их.

— Что и говорить, — строго сказал сторож.

Санитары, тяжело вздохнув, подняли носилки и пошли дальше. В темноте по незнакомым улицам госпиталь Красного Креста нашли не сразу. Здесь сторож оказался более юрким:

— Госпиталь абсолютно переполнен, — решительно заявил он.

Эти слова так подействовали на санитаров, что они попятились назад. Но Егоров подступил к сторожу:

— Как же так! Для капитана Резанова и места нет!

— У нас енералов еще ни одного и не ранило, а все штабс-капитанов да капитанов… — проговорил сторож.

— Дай-кось я сам посмотрю, какая это такая абсолютна, что госпиталь заняла.

— Не велено пущать. А про абсолютну так все врачи и сестры говорят. Им видней, они там в палатах.

— Пусть они и скажут. Разве не видишь, и я раненый. У меня осколок в руке сидит, да такой, что ее наш здоровенный фельдшер не мог вытащить.

Сторож преградил путь к крыльцу. Но Егоров отстранил его, поднялся по ступенькам и отворил дверь. В огромном помещении не только на койках, но и на полу рядами лежали раненые, обмотанные марлей. Егоров попятился:

— Вот она где, сила-то наша, — прошептал он.

— Куда вы? Кто вам позволил?

Перед Егоровым стояла высокая, стройная, красивая женщина в сером платье с белым фартуком.

— Я, сестрица, — потупив голову, сказал Егоров. — Я не за себя. Там на дворе наш герой — комендант форта.

— Не за себя, говоришь? Но ты же ранен?

— Осколок сидит. Это правильно. Наш фельдшер рвал, но ничего не…

— Какого форта комендант-то?

— Второго, их высокоблагородие капитан Резанов.

— Ах, боже мой, как много стало героев… Скажи, ты там с артиллеристом полевой, батареи не встречался? Подковин его фамилия.

— Подковин? Слыхал. Но это не из полевой батареи, а телефонист на Волчьей Мортирной. Мы с ним раз по дороге шли и разговорились.

— Боже мой, неужели однофамилец? А из полевой артиллерии в крепостную могут переводить?

— Такого дела не знаю. Но это он. Беспременно. Под стать вам. Право слово. Такой на вид простой, канонир, ни одной лычки, а грамотный и рассудительный. — Егоров решил польстить сестре, лишь бы скорее добиться приема Резанова в госпиталь.

Сестра милосердия придвинулась к Егорову и взяла его одной рукой за правый рукав, заглядывая ему в глаза. Взгляд Егорова внушал ей полное доверие. А он, осмелев, говорил:

— Это беспременно был он. Ей-богу, он под стать вам. Сам высокий, плечистый, лоб большой, стоит прямо, а глаза серые, темноватые. Герой. Все так о нем и говорят. У него, пожалуй, оспа была.

— Он! — воскликнула сестра.

— Ясно он… ваш братец, — улыбаясь говорил Егоров. — Не беспокойтесь, ваше благородие. Подковин жив и цел. Такие не пропадут. Скользят по ним пули.

— Где ваш комендант форта? На дворе, говорите? Сейчас, обожди на крыльце.

Через три минуты сестра вышла на двор с доктором.

— Куда мы его денем, куда мы его денем? — хватаясь за голову, говорил доктор, красивый, стройный мужчина.