Портативное бессмертие (сборник)

Я упал на мшистый, могильный камень: он был холоден, влажен и шершав. Голова шлепнулась об мягкое, жирное. С минуту пролежал съежившись, слушая, потом встал. «Что же делать?» – покорно осведомился. «Не предавать опыта, исторического и личного, – ответил Жан. – Не предавать за мармелад. Вперед». Мы выбрались на аллею, пустились снова по течению, и нас отнесло за Северные ворота. Переулок был подобен реке, закупоренной дамбою. Расстроенное шествие бурлило, ища себе (и своим чувствам) выхода. Доносились револьверные хлопки. Гуськом, вдоль магазинов – цветы, венки (а в непосредственной близости к Монпарнасу: чулки, духи) – мы добрались к площади Гамбетты, где уже – кипело… точно в закрытом котле. Отряды кавалерии с шашками наголо заслоняли выходы в боковые улицы, оставляя один – только по Avenue . Метро было закрыто. В центре площади лежало на боку несколько автобусов, одна большая машина горела: это пламя среди ночи будило атавистические грезы. Пешие жандармы оттесняли прикладами наседающих. Снова захлопали откупориваемые бутылки пенистого, крепкого вина. Над головою, подобно тусклой луне, светил циферблат часов Мэрии 20-го [217] (хотелось помыть его грязное стекло). Пронеслась окровавленная женщина, влача тело изувеченного подростка, тяжелый жандарм замахнулся на нее прикладом. Профессор Чай не выдержал и хлопнул его ребром ладони по гортани. («А!» – с наслаждением крякнул Спиноза.) Вот пробивается всадник с занесенной шашкою. Держась пальцами за отворот пиджака, поводя розеткою в петлице, Дингваль осветил его. Дико вскрикнув, тот выронил оружие, прыгнул с коня и, путаясь в длинной шинели, воздевая руки, обратился к людям. Ему дали подножку: толпа сомкнулась, подергалась, сжалась и снова раздалась, шарахаясь от этого места.

А осиротевшая лошадь еще долго путалась меж тушами, ища себе пристанища. Нас теснили, комкали – медленно относило. Подошвы клеились к липким, кровавым камням (манифестанты, зажав бритвенные ножики в ладони, незаметно подрезали вены лошадям). Нас приткнуло к Мэрии. Тогда, окинув испытующим взором поле, Жан сказал: «Больше ждать нечего, начнем. Через эти дверцы мы поднимемся наверх. Вы со мною наконец?» – грубо, обращаясь к Свифтсону. «Нет!» – ответил с натугою спрошенный, выступая вперед. «Какой вариант вы предлагаете? – подчеркнуто-любезно осведомился Жан. – Затянуть псалмы»… – «Я иду туда! – серьезно, не замечая насмешку, объяснил Свифтсон. – Именем Христа я буду среди них, проповедуя. Вот и все». – «Вас раздавят, вспомните прошлое. Косный упрямец, вы так нужны нам!» – «Смерть не есть худшее, – возразил Свифтсон. – Имейте в виду», – и, кивая нам, повернул. «Стойте, я с вами!» – крикнул Савич. Он рванул свой пуговичный аппарат и, вручив его Жану, решительно двинулся за Свифтсоном. Все это было делом одной секунды. Толпа расступилась, пропуская, вовлекая их, затем, потрепавшись немного, волнообразно дрогнув, снова обрела прежний вид, будто горло удава, поглотившего барашка без следа. «Вы?..» – «Жан, – решил я умоляюще. – Одно только слово…» – «Как, неужели в такую минуту между нами станет женщина?» – изумился он. В это время забили барабаны и протрубили горнисты, предупреждая о залпе. Не дожидаясь, Жан рванулся и быстро зацокал каблуками по старинной, узкой лестнице, пахнущей застенками. «Да, правда! – решил я; разглядев во мраке тонкую фигурку Педро, обнял его. – Пойдем, ты узнаёшь сердце Лоренсы? – показывая ладанку на моей груди. – Это его свет мы сейчас прольем на беснующихся. Скорее!» Мы прыгали через ступеньки, а навстречу уже характерно пощелкивал кузнечик. То с балкона Мэрии 20-го под звездным небом, господствуя над синей площадью (где солдаты, штатские, лошади и машины), Жан, пристроив свою лампу, открыл огонь… Здесь начинается новая глава этой современной летописи. О последовавших затем событиях, а также о великом соревновании, эпической борьбе не на живот, а на смерть, между Жаном и Свифтсоном, я расскажу в другом месте.

...

Париж

Примечания

1

О мистической атмосфере молодой литературы в эмиграции // Числа. 1930. № 2–3. С. 311.

2

О смерти Поплавского // Ходасевич В . Собрание сочинений в четырех томах. Т. 2. М.: Согласие, 1996. С. 362.

3

Колесо // Яновский В. Любовь вторая. М.: Астрель, 2012.

4

Роман Толстого был опубликован по частям в журнале «Красная новь» в 1925–1926 годах, затем новый вариант концовки был напечатан там же в 1927 году, а в тридцатые годы весь текст несколько раз подвергался переработке.

5

В.Р . Среди книг и журналов: Василий Яновский. «Портативное бессмертие» // Возрождение. 1957. 63. С. 125–127.

6

В.Р . Среди книг и журналов: Василий Яновский. «Портативное бессмертие» // Возрождение. 1957. 63. С. 126.

7

Степун Ф . В.С. Яновский. Челюсть эмигранта. Нью-Йорк: Диалог, 1957. Printed by Rausen Bros. // Новый журнал. 1958. 54. С. 296.

8

Yanovsky V . Anesthesia // W.H. Auden. A Certain World: A Commonplace Book. New York: Viking Press, 1970. Р. 18–19.

9

Яновский В.С. Пути искусства // Мосты. 60. 4. С. 106–130, 129.

10