Портфель учителя

«Ав!» – гавкнула она высоковатым голосом, один в один с нашей умершей собакой.

Конечно, она увлекалась фокусами, так что в ловкости ей не откажешь, но этот ее лай было буквально не отличить от сиба-ину.

«Прекрати свои дурацкие шутки», – сказал я, но Сумиё не обратила внимания. Во время ужина она то и дело лаяла. И у меня, и у сына даже аппетит пропал – мы вышли из-за стола довольно быстро.

На следующий день Сумиё снова вела себя как обычно, но сын никак не успокаивался – он хотел, чтобы мать извинилась, а потому упрямо от нее не отставал. Вот только Сумиё совершенно не обращала на него внимания.

«Так он же все-таки переродился! Переродился во мне», – легкомысленно заявила Сумиё, и сына это еще сильнее разозлило.

В итоге никто из них так и не уступил. С тех пор их отношения испортились, и после школы сын нарочно поступил в университет в далеком городе, куда и переехал. Работу он нашел там же и к нам приезжал редко – даже после рождения внука. «Неужели ты совсем не хочешь увидеться с родным внуком?!» – спрашивал я. Но она безразлично отвечала: «Да не особо». А потом сбежала.

– И все-таки, что же это за место? – в который уж раз спросила я. Учитель, как обычно, ничего не ответил.

Может, Сумиё ненавидела несчастье? Ей претило жаловаться на трудности?

– Учитель, – обратилась к своему спутнику я. – Кажется, вы очень любили свою супругу.

Мужчина невнятно хмыкнул и сердито посмотрел на меня.

– Любил или нет, а она была до ужаса своенравной.

– В самом деле?

– Своенравная, упрямая и строптивая.

– А разве это не одно и то же?

– Одно и то же.

Берег совсем затуманился и пропал из виду. Мы с учителем стояли и пили в пустоте – вокруг остался только воздух.

– Где же это мы?

– Ну как «где»? Здесь.

Снизу иногда доносились голоса детей – смутные и прерывистые.

– Эх, и мы с Сумиё когда-то были молоды.

– Вы и сейчас молоды.

– Да я не об этом.

– Учитель, саке мне уже надоело.

– Давай тогда сходим на берег – ракушек пособираем.

– Их же сырыми не едят!

– Ну так давай пожарим. Разведем костерок – и пожарим.

– Поджарим?

– Хлопотное, правда, дело…

Что-то громко шумело. Это шелестели листья камфорных деревьев за окном. Люблю это время года. Дожди, правда, довольно частые, но мокрые листья так красиво блестят!

Учитель рассеянно курил.

– Это место – граница, – как мне показалось, прошептал мужчина, но я не была уверена, что он действительно произнес эти слова вслух.

– А когда вы впервые пришли сюда? – поинтересовалась я, на что учитель улыбнулся.

– Мне было примерно столько же, сколько тебе сейчас. Почему-то мне порой так хочется прийти сюда…

– Давайте вернемся в бар! Лучше покинем это странное место, – обратилась к учителю я.

– Вернемся? Но как нам покинуть это место? – спросил мужчина в ответ.

С берега доносилось множество голосов. За окном шумели камфоры. Мы с учителем растерянно замерли с выпивкой в руках. Листва на деревьях за окном призывно шелестела.

Сверчок

Мы снова довольно давно не виделись.

Не думаю, что причиной этому стал визит в то странное место, но я сама начала избегать встречи с учителем.

К бару Сатору я даже не приближалась. И на вечернюю прогулку по выходным не ходила. В торговый квартал и на старый рынок я тоже не заглядывала – вместо этого быстренько закупалась всем необходимым в супермаркете у станции. Не ходила я и в единственный в городе магазин подержанных книг, и в два других книжных – тоже. Если соблюдать все эти ограничения, то можно избежать встреч с учителем. Ничего сложного.

Все настолько просто, что при желании можно избегать встречи до конца своих дней. Я подумала, что если мы больше никогда не встретимся, то однажды я наконец сдамся.

Кстати об этом – при жизни двоюродная бабушка часто говорила: «Без должного ухода ничего не растет». Несмотря на возраст, бабушка была гораздо более современным человеком, чем мама. После смерти супруга – моего двоюродного дедушки – она много раз заводила «бойфрендов» и заставляла их то водить ее по ресторанам, то катать ее на машине, то ходить на гейтбол[26].

«Так уж устроена любовь, – говорила она. – Любовь – как саженцы: нужно подкармливать, защищать от снега, всячески ухаживать – сли хочешь сохранить отношения, иначе никак. Если же они не так важны – можно и расслабиться, пустить на самотек, а дальше само пройдет».

Бабушка постоянно об этом твердила. По такой логике, без частых встреч мои чувства к учителю тоже сами собой сойдут на нет. Поэтому я и решила его избегать.

Если выйти из дома, пойти вдоль магистрали, свернуть на дорогу к жилому району, а потом пройти метров сто вдоль реки, выйдешь к улице, на которой живет учитель. Его дом находится не прямо у реки, а где-то через три дома от нее. Лет тридцать назад при каждом разливе реки дома в этом районе подтапливало – вода доходила до пола. В эпоху «экономического чуда»[27] на реке провели масштабные ремонтные работы, и теперь ее окружали бетонные заграждения. Русло реки тоже укрепили и значительно расширили.