Портнихи Освенцима. Правдивая история женщин, которые шили, чтобы выжить

К счастью, по пути Марте встречались товарищи из лагеря, готовые за нее поручиться и подтвердить, что она правда была заключенной Освенцима и участвовала там в коммунистическом сопротивлении. Свидетельства были необходимы, потому что СССР начал охоту на нацистов, выдающих себя за освобожденных пленников. Коммунисты оценили храбрость Марты, и портниха получила от Польской рабочей партии в Кракове документы, позволяющие ей вернуться домой. Бывшим заключенным, который за нее поручился, был ни кто иной, как Франц Даниманн, некогда садовник виллы Хёссов{405}. Чудесным образом Марте удалось воссоединиться с друзьями и родными. 8 мая 1945 года она записала в дневнике: «Сирены огласили наступление мира». Из Будапешта она вернулась в Прагу.

Для выживших само нахождение в Праге было невероятным опытом. Вид одежды на витринах и разнообразных предметов на распродажах помогал укрепить ощущения нахождения в цивилизации, даже если у заключенных не было денег, чтобы купить что-то с витрины. После безумного и жуткого вида «Канады» в Освенциме было трудно поверить, что нормальные магазины тоже существуют.

Открыть новый текстильный бизнес в послевоенной Праге было очень сложно, отчасти из-за того, что этот процесс подразумевал сотрудничество с клиентами и поставщиками, которые, может быть, положительно относились к преследованиям евреев, даже могли извлекать выгоду из депортаций евреев и присвоения их имущества. В отличие от немецких хранилищ награбленного в Освенциме, тут запасов было немного. Иголки было так трудно раздобыть, что они считались роскошью. Лучшие фабрики производили товар только для экспорта, чтобы восстановить пострадавшую чешскую экономику.

Марта совершенно не утратила смекалки. Она приспособилась к послевоенному «драйву» – желанию производить хорошие, практичные вещи по доступным ценам. Женщины хотели иметь красивую одежду, которую было легко надевать, легко стирать, и удобно носить, ведя активный образ жизни. В моду вошли карманы. Были, конечно, и богачи, которые могли позволить себе предметы высокой моды, даже шикарные новые дизайны Кристиана Диора, появившиеся в послевоенном Париже. В новых модных журналах печатались вдохновляющие свежие дизайны.

Разумеется, хорошее ателье нуждается в хороших портнихах. Для набора персонала в «Ателье Марты», Марта обратилась к талантливым лагерным подругам. Гуня отправилась в Прагу из Кежмарока. Манси Бирнбаум, еще одна ветеранка «Верхнего ателье», тоже к ним присоединилась. И Браха Беркович села на поезд по направлению Братислава – Прага.

Путешествия часто служили острым напоминанием о счастливых довоенных временах, а также о потерянных близких. Иногда происходили случайные встречи. Однажды Браха ехала на автобусе в Братиславе и заметила знакомое лицо.

– Ты Боришка? – спросила Браха, вопреки всему надеясь, что каким-то образом Боришка Зобель из освенцимского ателье пережила пули, пущенные в нее, Бабу, Эллу и Лулу.

– Нет, я ее сестра, – ответила девушка. – Вы не знаете, что с ней стало{406}?

По дороге к Марте в Прагу в июне 1945 года у Брахи произошла еще одна судьбоносная встреча. Пересаживаясь на поезд в Брно, она увидела мужчину по имени Лео Когут. Они с Лео познакомились до войны в Братиславе, когда он ухаживал за сестрой Ирены Кете, только тогда у него была фамилия Кон. Теперь Браха была вынуждена сказать ему, что последний раз видела его жену Кете в Равенсбрюке.

Двадцатилетний Лео выпустился из собранной до войны сионистской молодежной организации и вступил в словацкую армию, а также создал ячейку евреев-коммунистов, куда входил Альфред Вецлер, мужчина, бежавший из Освенцима с Рудольфом Врбой и рассказавший миру о нацистских планах уничтожить всех венгерских евреев. Лео считался «крайне важным работником» Словацкой государственной типографии, где он втайне печатал фальшивые документы для сопротивления. В январе 1945 года его арестовали и заключили в Середи, затем перевезли в Заксенхаузен, затем – в Берген-Бельзен, и последний раз в лагерь-спутник Дахау. Он едва дожил до освобождения Баварии американцами. Из всей его семьи выжили только один брат и одна сестра{407}.

Лео и Браха расстались тем же днем, но Браха не забыла их встречи. Проведя в Праге две недели, Браха вернулась в Братиславу. Она присоединилась к Катьке, Ирене, маленькой Рожике и остальным в большой квартире, принадлежащей брату Ирене Лаци. Люди приходили и уходили – квартира играла роль временного прибежища или места встречи давно разлученных. Сестра Марты Турулка – жена Лаци – всегда старалась всех накормить, одеть и умыть. Молодые люди, не имеющие там других близких, цеплялись за эти связи. Теперь они сами стали себе родителями{408}. Семейная жизнь Брахи была сосредоточена вокруг ее близких. После войны она говорила, что все, что ей нужно – это одна комната с кроватью, каким-нибудь стулом и маленькой кухней в уголке{409}.