Портрет

Это было похоже на правду. В отличие от меня с Лисиным, Зябкин уважал начальство. На филфаке он был любимчиком декана.

9

Мы шли с Галочкой по улице. Я уже давно ходил по городу в гражданской одежде, и можно было не беспокоиться, под левую или под правую руку меня держит девушка.

— Когда заканчиваются твои сборы? — спросила Галочка.

— Через неделю.

— Как быстро летит время! — вздохнула она.

«А у нас еще ничего не было, — подумал я. — Неужели нельзя найти квартиру, которая была бы свободна хотя бы на час?»

— Нет у меня квартиры, — искоса взглянула на меня Галочка. — Тем более Синичкин приехал.

— И что? — Я остановился.

— Ничего, — дернула она плечом. — Говорит, чтоб возвращалась к нему.

— А ты?

— Не хочу.

Я обнял ее, и мы поцеловались. Целовалась Галочка охотно и в любом месте, даже на людной улице. А вот мне хотелось уединенности.

— Давай зайдем на старое кладбище, — предложила Галочка. — Это рядом.

— Зачем? — удивился я.

— Здесь похоронены русские воины, которые погибли в тысяча восемьсот двенадцатом году. Французы тоже есть. Мне нравятся их памятники. Монументы!

Памятники действительно были величественные — колонны из красного мрамора, бюсты с эполетами. Мне было еще рано думать о надмогильных памятниках, но я тем не менее отметил надежность мраморных колонн, установленных полтора века назад. Современным офицерам такие не поставят, даже подполковнику Иванькову.

В этом конце кладбища не было ни души, и целовались мы как в последний раз.

— Я приеду к тебе в Минск, — сказала Галочка.

Тяжело дыша, она приложила к вискам кончики пальцев.

— А дочка? — спросил я.

— Родители присмотрят. А лучше отдам Синичкину, его ведь ребенок.

Мы засмеялись.

— Чему вас учат на сборах? — спросила Галочка.

Ей было трудно держать себя в руках, и она задавала нелепые вопросы.

— Тактике, — сказал я. — Определяем маршрут наступления дивизии.

— Какого наступления?

Галочка успокоилась, у нее перестали дрожать кончики пальцев.

— На Европу, — пожал я плечами. — Варшава — Берлин — Лондон. Я предложил из Берлина завернуть в Париж, и теперь этот вопрос изучается в штабе. Я даже рапорт написал.

Никакого рапорта, конечно, я не писал, но разве это имеет значение для Галочки?

— Я поеду с вами, — посмотрела на меня своими глазами-вишнями Галочка. — Медсестрой. Возьмешь?

Я попытался притянуть ее к себе, но девушка обеими руками уперлась мне в грудь.

— Не надо, — шепнула она. — Среди этих памятников я теряю голову…

Я отпустил ее, и мы пошли по узкой дорожке к выходу, Галочка впереди, я за ней. У нее по-прежнему была легкая походка, может, чуточку сильнее раскачивались бедра…

— А ты не смотри, — оглянулась на меня Галочка. — Спокойнее будешь спать.

Я хотел было сказать, что у всех воинов в нашей казарме крепкий сон, но промолчал. Не обо всех воинских секретах надо рассказывать женщинам, даже таким хорошеньким, как Галя.

— Не нужны нам ваши секреты, — сказала Галочка, не поворачивая головы. — А в Париж я поехала бы.

Но для меня в этом не было никакого секрета. Увидеть Париж — и умереть…

— Ты, когда станешь знаменитым писателем, начнешь путешествовать? — спросила Галочка, когда мы подошли к воротам кладбища.

— Обязательно, — сказал я. — Только об этом и мечтаю.

Мысли о путешествиях, к счастью, еще не портили мне жизнь.

По зимним улицам города долго не походишь, и мы зашли сначала к Рае, потом к Володе с Тамарой, а закончили свои блуждания у Инны. Там меня ждал диван, ставший таким же родным, как и кровать в казарме. Вино, песни под гитару, теплый девичий бок — что еще человеку надо?

Однако я понимал, что ни в казарме, ни в квартире Инны я долго не останусь.

Жизнь только ускоряла свой темп, и надо было успеть ухватить свой кусочек счастья. Я хорошо осознавал, что проношусь мимо него.

Но летели сломя голову и все остальные, в том числе Рая. Меня подмывало взять ее за руку, отвести в уголок и поговорить по душам. Она менее других походила на инопланетянку, мечтающую о Париже.

Однако Рая только улыбалась в ответ на мои взгляды. Исповедоваться она не хотела, да и я еще тот батюшка.

— Пойдем танцевать, — поднялась с места Галочка.

Я обнял ее за талию. Самая сладкая женщина именно та, что тебе не принадлежит. Это и есть тот самый закон подлости?

— Мы же договорились, что я приеду к тебе в Минск, — шепнула мне в ухо Галочка. — Готовь квартиру.

Однако квартиры в Минске у меня не было, лишь место в общежитии. На что она рассчитывает?

— На Господа! — засмеялась Галочка. — Если Он захочет, все у нас будет хорошо.

С этим я был согласен целиком и полностью. У нас было кому вести человека за руку — родители, начальство, друзья. А над всеми властвовал Господь. Галочка в Него верит?

— Конечно! — отшатнулась она от меня. — Я по воскресеньям в церковь хожу. А католики у нас чуть не каждый день в костеле.

Да, это был Гродно, может быть, лучший в Белоруссии город. Недаром в нем столько церквей и костелов. Хотел бы ты здесь остаться навсегда?

— Лучше в Минск, — снова прижалась ко мне Галочка. — В столице легче жить, чем в провинции.

Хорошо, что в нашей жизни есть женщины. Они знают, откуда у коня хвост растет.