Портрет

Лешка усмехнулся нагрянувшим суевериям. Взрослый человек, комсомолец без пяти минут, а словно бабка древняя или цыганки на базаре! Хотиненко вспомнил, как хромой Прохор один раз провернул целую операцию, чтобы стащить у цыганки всю ее дневную выручку за гадания. Выбор пал на Мотьку как более мелкого и внушающего доверие. Но Матвейка растерялся и вернулся без добычи. На следующий день еще один парнишка попробовал. Тоже с пустыми руками возвратился: хитрая цыганка была, людей будто насквозь видела. Это Лешка на своей шкуре ощутил, когда Прохор его на дело отправил. Чего только не нагадала тогда ему цыганка: и дорогу длинную, и жизнь долгую, и любовь страстную, причем не одну, а целых четыре с половиной. Почему с половиной, сама колдунья не поняла, забубнила, что так трефовый король лег. Потом всякие линии на его ладони изучала, там никакой половины не обнаружилось, а общее число женщин в будущей Лешкиной жизни уменьшилось до трех. Мальчонку стал разбирать смех, уменьшение количества возлюбленных по причине малого возраста его не сильно волновало.

Его больше задевала необходимость расстаться с монеткой, которую надо было отдать цыганке и узнать таким образом, где она прячет выручку. Денежку ту со вздохом вручил ему, отправляя на дело, Прохор. Вот бы себе ее заначить, а хромому сказать, что цыганке отдал. Но не скосячить никак: Лешка знал, что Прохор со стороны наблюдает за развитием событий. На удивление, такая пруха тогда пошла, что приличную сумму удалось стащить у цыганки. Только самому Лешке, да и другим пацанам ничего не досталось – все бабки себе Прохор затырил. А цыганку ту Лешка больше на базаре не встречал. Видать, место сменила.

За воспоминаниями Алексей не заметил подошедшего бригадира и вздрогнул, когда ощутил на плече его руку:

– Готов? Пару мячиков третьячкам заколотишь?

– Ты это, Коля, – замямлил Лешка, придумывая на ходу правдоподобную причину, – тут такое дело… Нога у меня…

– Чего нога?

– Сам не знаю, но болит… Я, когда плыл, похоже, подвернул.

– А не видно ничего, – недоумевающе поднял брови Колька. – Ребята, Хотиненко у нас сегодня инвалид! Ладно, пошли тренироваться.

Ребята потянулись в палатку переодеваться и затем гурьбой умчались на футбольную площадку. Старательно захромавший на правую ногу Лешка принялся предлагать свои услуги по мытью посуды и любой иной работе Поле. Та с недоверчивой улыбкой переспросила:

– А ежели совсем охромеешь, чего тогда делать?

Лешка начал уверять, что помощь по кухне никак не в состоянии ухудшить состояние его ноги и здоровья в целом, а даже пойдет на пользу.

– Может, тогда и футбол поможет? – не унималась Павлина.

Тут и Люся добавила:

– Давай, Лешенька, начинай. Только проверять будем твою работу без скидок на ногу. Поэтому либо приступай, либо иди на койку и лечись.

Алексей угрюмо принялся мыть посуду. От досады доставалось мискам. Лешка драил их с таким рвением, что просто удивительно как не протер до дыр. Необходимость не забывать про хромоту, причем не путая правую ногу с левой, начинала угнетать. А впереди его ждал заключительный Полин удар.

Когда с текущими работами по кухне было покончено, Лешка тихонько и совсем просительным голосом предложил:

– Давай на Мотовилиху сходим?

– У тебя же нога, да и уже купались сегодня, – лукаво сверкнула глазами Поля. – Я на футбол пойду за наших болеть.

Лешкина задумка сыпалась, как карточный домик. И зачем надо было эту травму дурацкую придумывать, если Поля собралась на матч? Как он не сообразил? Ведь она в прошлый раз на матче была. И в позапрошлый.

– Я тоже приду, – угрюмо ответил он. – Попробую руками вправить. Я просто ногу неудачно подвернул. Короче, ничего серьезного.

Заметив, что Павлина снова насмешливо заулыбалась, Лешка с жаром добавил:

– Да не гоню я телегу! Честное слово!

– Слушай, Хотиненко, – наморщила лоб девушка, – я сама не особо грамотная, но мне от твоих «телегу гнать» да «затырься» тошно становится. Разговариваешь как мелкий воришка. Чему тебя в твоем трудколе только учили?

– Чему надо, тому и учили, – пробурчал Алексей, но дал себе зарок при Поле за языком следить.

Нарочито прихрамывая, он убрался в палатку и там залег на койку в ожидании ухода болельщицы Павлины на футбол. Время ползло безобразно медленно, а голоса Поли и Люси продолжали доноситься до его слуха. Наконец все стихло. Лешка осторожно выбрался наружу, убедился, что девчонки ушли, и вернулся в палатку переодеваться. Когда он в полном здравии оказался у кромки поля, первый тайм был в разгаре.

– Ну чё, ты как? – кинул на ходу кто-то из ребят, вбрасывая мяч из-за боковой.

– Порядок! – важно поглаживая ногу, отрапортовал Хотиненко. – Вывих. Пара движений руками – и чин чинарем.