Портрет А

(Ни звук радиоприемника, ни пластинка, ни слова, ни музыка не производят на нас никакого действия. Одна лишь реальность дает толчок и куда-то ведет.) (может МОЖЕТ может)

И вдруг… хотя сначала, как авангард, появляется слово, слово-эстафета, слово, запущенное вперед моим языковым центром, который встревожился раньше меня, как обезьяны раньше человека чувствуют начало землетрясения, сначала — слово «ослепительно», и за ним — будто нож, сотни ножей, сотни кос, сверкающих на свету, оправленных вспышками, гигантских, такие могли бы скосить целые леса, эти косы рассекают пространство сверху вниз гигантскими взмахами, стремительно, и я должен внутренне им вторить, мучительно, в таком же невыносимом темпе, на таких же невозможных высотах, а потом сразу — в таких же глубочайших безднах, и взмахи все непомернее, все расшатанней, до безумия… когда же это кончится? если вообще кончится…

(Начало внутренних видений.

Ножи, длинные, как траектории. Сверкающие ножи стремительно полосуют пустоту.

Мученик непомерных взмахов.

Взмахи болезненные, как будто клетки моего тела (если только их собственные содрогания сами не вызывали этих взмахов) должны были вторить этим кошмарным скоростям, вырываясь за грань своей растяжимости.)

Кончилось. Вот и кончилось.

(…)

И выходит «Белое». Абсолютно белое. Белее всякой возможной белизны. Белое времен белого совершенства. Белое — без компромиссов, без исключений, тотальное искоренение всего небелого. Белое до безумия, до отчаяния, вопящая белизна. (Появляется белизна — до рези в глазах, ослепительная, как поток расплавленной стали из мартеновской печи. Не может ли белизна сработать детонатором… Так, значит, белый цвет существует. Отныне — жить только в сверкании вспышек.) Исступленная, остервенелая — избиение сетчатки. Безжалостный электрический белый цвет, неумолимый, убийственный. Белое в белых вспышках. Бог белизны. Да нет, не бог — обезьяна-ревун. (Только бы клеточки моего тела не разорвало.) Закончилось белое. Я понимаю, что еще долго буду видеть в белом цвете что-то запредельное.

……………………

На тропическом океанском берегу, в тысячах отблесков серебристого света неразличимой луны, у взбудораженных раскачивающихся вод, непрерывно меняясь…

(Океан, где нет ни соли, ни йода, ни запаха, ни бриза, ни освежающих дуновений, — океан для оптиков.

Истерзан отблесками.

Во мне море волнуется.

Пытка колыханием.

Волнения в пустоте.)

Среди бесшумных колебаний волн, подрагиваний сияющей скатерти, торопливых приливов-отливов, терзающих пятна света, в разрывах сияющих петель, полос и арок, между затмений и новых приливов света, среди танцующих вспышек, где все изменяет форму или вовсе ее теряет, сминается, расправляется, чтобы еще раз перестроиться у меня на глазах, вместе со мной и во мне, утонувшем, стиснутом невыносимо, и тысячи раз мой покой нарушают языки раскачавшейся бесконечности, (Пытка переменчивостью, непостоянством, пытка щекоткой переливов.) захваченной синусоидами, скопищем льющихся линий, непомерных, в тысячах складок, я сразу и был и не был, я подхвачен, потерян, я теперь всюду, где только можно. Тысячи тысяч шорохов — от тысяч разрывов во мне.

(…)

Слышу в коридоре шаги вернувшейся домработницы. (Разъединение) Надо же! Интересно, что ей нужно? И постучит ли она в дверь? Надеюсь, нет. В этот момент я вижу свой кулак, с силой выброшенный в направлении двери — поспешно, пятнадцать, двадцать раз подряд — кулак на конце вытянутой руки, длинной-предлинной, длинней не бывает, трехметровой руки, щуплой и неузнаваемой, как и мой малюсенький детский кулачок. Поразительное зрелище. Разозлился? Но я не чувствую никакой злости. Оно сожгло во мне чувство. Оно завладело даже не динамической — кинетической стороной злости, а само ощущение злости полностью спрятало. Такой вот странный механизм. Исключает осознание чувства — давая ему выразиться. Наблюдаешь, как посторонний, безуспешное механическое действо, задаваясь вопросом, не глупо ли объяснять этот несуразный фильм злостью, о существовании которой тебе и самому неизвестно и которая в крайнем случае сводится к пожеланию: «Только бы не открыли дверь!»

* * *

Во мне какая-то спешка. Дело срочное.[49]