Портрет девушки в черном цвете

Морозный воздух вновь прикоснулся к ее рукам. По спине побежали мурашки и Софи сделала шаг назад, потом второй, третий. Ледяная корка нестерпимо обжигала голые ступни. Она уперлась спиной в стену, в плечо больно врезался угол картины.

“ Она так сильна… С камнем это бы не стало проблемой. Но сейчас амулет у нее. Возможно он даже помогает ей”.

Стужа прорвалась сквозь защиту, и обжигающими языками ледяного дыхания обвилась вокруг босых ног. Они тянулись выше, выше, Прямо к сердцу.

“Но я еще жива. Еще есть шанс". — За окнами послышалась отдаленная стрельба. — "Может быть, Генрих…”

Но нет, Софи чувствовала что уже не может пошевелиться, что холод сжал ее в объятиях тысяч ледяных игл.

“Портрет. Это ведь тоже я. Частичка меня. Он станет моим убежищем. А ты, стерва, останешься без полной власти над камнем и он тебя предаст”.

Софи зашаталась и упала лицом на пол. Клио подошла и тронула ее носком сапога. Без сомнения, баронесса была мертва. Но ведьма чувствовала, что что-то пошло не так. В камне ничего не изменилось. Он не стал…ближе. Клио подняла голову и взглянула на портрет. В голове мелькнуло не оформившееся, пока, подозрение.

— Мадам! Внизу, в деревне, австрийцы! Нет времени! Надо ехать!

Клио кинула еще один взгляд на портрет и, почти бегом, последовала за своим человеком. На бегу, в темноте замковой лестницы, вдруг показалось, что она слышит чей то женский смех. Вокруг никого не было. Так что, скорее всего это была Она. Или…

Камень смеялся.

* * *

Лето. Хорошее время. Хорошее уже тем, что темнеет так поздно и можно ездить по дорогам без боязни, что тебя ослепит какой-нибудь идиот.

И все равно, Кира чувствовала усталость. Несмотря на все командировки, ей редко приходилось проводить за рулем столько времени. Но доверять вести машину Уршуле было вообще невозможно. Она искоса посматривала на уснувшую на соседнем кресле блондинку и, по-прежнему, чувствовала свою вину.

Утром, ей кое-как удалось успокоить истерику, случившуюся у подруги. Потом они целый час сидели в придорожной кафешке, где полька рассказывала бесконечную историю своих магических несчастий и жизненных неудач. Сейчас Кира думала, что даже такая сильная девушка как Уршула, могла бы не выдержать повторения всех этих событий.

Полгода в больницах и санаториях. Жизнь с болью которая терзала не только тело, но и сердце. Девушка только вскользь обмолвилась, что больше не виделась ни со Збигневом, ни с отцом. Практически, весь круг ее общения сузился до встреч с медперсоналом, психологами фонда и Дженной. Девушка в один миг потеряла все связи со своей предыдущей жизнью и, в какой-то, степени превратилась в сироту. Она звонила отцу, когда почувствовала себя лучше, но он не хотел разговаривать.

Парень, которого она спасла, исчез сразу после того как выписался из больницы. Вместе с ним исчезла частичка той девушки, которая так сильно любила. Где он сейчас и как вспоминает ее огненные чувства Уля не знала, да и не хотела знать. Во всяком случае говорила она именно так.

Последний месяц она жила в центре и начала потихоньку приходить в себя. Здесь было очень хорошо, спокойно. Было очень интересно общаться с другими девушками, которые приезжали раз в несколько дней и, часто, даже показывали разные фокусы. Но ближе всего она сошлась с Агнешкой. Молодая женщина отличалась каким-то особым, удивительным, чувством юмора. От нее доставалось всем приезжим, но так, что они просто не могли по-настоящему обижаться.

Уршула с легкой грустью рассказывала, что у Агнешки в холодильнике постоянно был радлер. И в такое жаркое лето выпить пиво с лимонным соком, да еще на веранде с деревянными шершавыми досками под босыми ногами, было просто здорово. Они сидели и разговаривали, разговаривали. Иногда просто сидели глядя на заходящее солнце. Разговоры велись, в основном, о том где успели побывать, и куда хотели бы поехать. Агнешка ни разу не заговорила с ней о прошедшей жизни и о Збигневе, зато много говорила о Берлине, где у нее была собственная маленькая гостиница и о своей любви к дискотекам на средиземноморских курортах.

Почему она проводит так много времени в этом месте, выполняя функции обычной прислуги девушка не рассказывала.

А потом ночью ее разбудил треск автоматов и звон вылетающих в комнате стекол.

“Они, наверно, хотели нас просто попугать. А может сами нервничали. Я проснулась в ужасе. А потом снова крики “суки, выходите”. И я не выдержала. Снова потеряла голову. Как будто это был кто-то другой, не я, а марионетка. Такая ужасная, злая. Которая даже не задумается. А ведь я уже знала как это делается и чем заканчивается”.

Кира понимала ее. Она сама знала “как это делается”. Там на дороге она не чувствовала ничего, только уверенность и знание. В тот момент, в том месте словно вообще была не она. Как будто кто-то другой выплеснул всё, что копилось где-то в глубине. Но сейчас, сейчас уже стоило подвести какие-то итоги. Эти несколько часов, которые она ехала вместе со спящей несчастной Уршулой позволили обдумать происходящее.