Портрет кавалера в голубом камзоле

– Я не успел! Слыхала, какой выговор сделал мне господин Колбин? Я на службе, между прочим…

Лавров спохватился, – за пустой болтовней он совершенно забыл о главной новости.

– Мой приятель из ГИБДД позвонил и назвал человека, с которым целуется на фото Жемчужная. Это Сатин, банкир. Во всяком случае, серая «ауди», которая на снимке, принадлежит ему. Я кое-что разузнал о нем. Темная лошадка. Заправляет делами в банке «Альфус».

– Сможешь поговорить с ним?

– О чем? Предъявлю ему компрометирующее фото, он испугается и сознается в убийстве? Не смеши меня. У него была связь с Жемчужной… и что? Еще один ревнивый Отелло? Который подкупил Лихвицкую, и та за часть акций «Альфуса» сначала втерлась в доверие, а потом отравила коварную изменницу Полину?

– Правда смешно.

– По-моему, версия не выдерживает критики. Жемчужная, Лихвицкая – мелкие сошки для Сатина. Какой ему смысл убивать актрис?

– Их убили, – упрямо твердила Глория. – Обеих. Что бы там ни говорил следователь. Побеседуй с Зубовым. Может, он кого-нибудь подозревает?

– Зубов меня сразу пошлет…

– Ты прав, – согласилась Глория. – Значит, придется ехать мне.

– В Москву? К Зубову? Ты его не застанешь. Он заперся в своей загородной резиденции. Отгрохал себе домину в поселке Летники… и торчит там безвылазно.

– Вряд ли. Инвестиционная компания, которую он возглавляет, требует неусыпного контроля. Зубов наверняка регулярно мотается в Москву. Просто он избегает встреч с прессой и милицией, – вот и прикидывается затворником. Я его понимаю.

– А я – нет! – разгорячился Лавров. – Неужели ему не хочется наказать убийцу?

– Наверняка хочется. И мы должны ему в этом помочь…

Глава 19

Останкино, вотчина графов Шереметевых. XVIII век.

Крепостной живописец Тихон Лопатин, которого прислали на подмогу здешним мастерам художественной росписи, уже прошел школу в Кускове[23], – писал портреты кусковских актрис и принимал участие в изготовлении декораций для опер. Рука у него была набита. Но тут, в новом дворце, ко всему предъявлялись другие требования. Оно и понятно. Кусково обустраивал по своему вкусу покойный граф Петр Борисович, а уж в Останкине командовал его сын Николай Петрович.

Петр Борисович получил Останкино в числе прочих имений, которые принесла ему в качестве приданого единственная и любимая дочь князя Черкасского Варенька. Теперь же, по смерти родителей, все несметные богатства Черкасских и Шереметевых достались Николаю Петровичу.

«Крез меньшой», как в аристократических кругах прозвали наследника, привез из-за границы новые веяния. Увиденное во Франции и Голландии, в блестящих салонах европейской знати, побудило его воплотить в сооружении собственного дворца чистые линии классицизма и стройность античных форм. Для несравненной Прасковьи Жемчуговой возводил он роскошные апартаменты и театр, достойные ее красоты и таланта.