Портрет леди

Изабелла постепенно прониклась нежностью к безобразной внешности кузена, к его нескладности – она поняла, что они и придавали ему очарование в ее глазах. Они поразили ее, сделали Ральфа еще более дорогим. Состояние его здоровья стало казаться ей не трагедией, а неким интеллектуальным преимуществом – оно освобождало его от всех профессиональных и общественных забот, оставляя ему лишь ни с чем не сравнимую возможность быть просто человеком. И личность, сформировавшаяся в результате этого, была восхитительна. Она, эта личность, вовсе не была болезненна – напротив, была легка, свежа, разумна. Вот такие впечатления о кузене сложились у Изабеллы, и она начинала жалеть его, только когда ей случалось поразмыслить о его судьбе. Но, поскольку она часто размышляла, она была склонна испытывать к Ральфу некоторое сочувствие, что она, в общем-то, остерегалась делать, поскольку боялась истощить запас столь ценного вещества, которое никому не стоит так дорого, как дающему. Сейчас, однако, не требовалось особой чувствительности, чтобы понять, что жизнь в Ральфе держалась едва-едва. Это был благородный, добрый, прекрасный человек, с умом блестящим, без тени педантизма – но он умирал. Изабелла отметила про себя, что для иных жизнь бывает тяжелой ношей, и испытала некоторое смущение при мысли о том, какой легкой она обещала сейчас стать для нее самой. Девушка была готова к тому, что Ральфу не понравится ее решение выйти замуж за Озмонда, но не намеревалась, несмотря на привязанность к кузену, позволить, чтобы это чему-нибудь помешало. Впрочем, она не собиралась негодовать, не встретив в нем сочувствия к ее предполагаемому шагу, – критическое отношение к ее желанию выйти замуж было вполне допустимым для родственника. Кузены всегда считают само собой разумеющимся ненавидеть мужей своих кузин – это традиция, классическая ситуация, как и та, что они считают само собой разумеющимся быть влюбленными в своих кузин. Ральф же был готов критиковать все на свете; и, хотя Изабелла с радостью бы вышла замуж за человека, который бы ему нравился, было бы абсурдно подстраиваться под его понятия. Да и каковыми были его понятия вообще? Он делал вид, что считал необходимым для нее согласиться на предложение лорда Уорбартона, но это только потому, что она его отвергла. Если бы она приняла его предложение, Ральф, определенно, повел бы себя по-другому, поскольку обладал духом противоречия. Можно критиковать любое замужество. Сама суть брака является предметом для критики. Как превосходно сама Изабелла, в случае если бы захотела заняться этим, могла раскритиковать собственное решение! Но у нее было много других занятий, и Ральфу предоставлялась возможность взять это на себя. Девушка приготовилась встретить его нападки терпеливо и с юмором.

Должно быть, Ральф догадался об этом, и тем более было странным, что он ничего не сказал. После трех дней молчания Изабелла начала терять терпение – даже если ему совсем не по душе объясняться с ней на эту тему, должен же он, в конце концов, хотя бы ради приличия сделать это? Мы знаем Ральфа гораздо лучше, чем его кузина, и потому можем легко предположить, что в течение первых часов после приезда в палаццо Кресчентини перечувствовал молодой человек. Мать буквально на пороге обрушила на сына эту великую новость, после которой на Ральфа повеяло холодом, да таким, что с ним ни в какое сравнение не шел прохладный поцелуй, которым мать его встретила. Ральф был потрясен, унижен; все его расчеты оказались неверными, а судьба кузины загублена. Он блуждал по дому, словно потерявший управление корабль, или сидел в саду в огромном кресле, вытянув свои длинные ноги, откинув голову и надвинув шляпу на самые глаза. Он ощущал, как у него леденеет сердце – хуже и представить себе ничего было нельзя. Что он мог сделать? Что сказать? Если Изабеллу не остановить, может быть, притвориться, что это ему по душе? Или попытаться уговорить ее? А есть ли уверенность, что эта попытка окажется успешной? Постараться убедить ее в том, что человек, искусному обольщению которого она поддалась, недостоин ее, стоило бы, если быть уверенным, что она послушает его. Иначе он просто проклянет себя. Ему одинаково трудно было и выказать свои чувства – и умолчать о них; невозможно было и примириться со всем этим, и противиться без надежды на успех.

Он знал – или, скорее, догадывался, – что новоявленная пара ежедневно освежает свои обоюдные клятвы. Озмонд сейчас редко появлялся в палаццо Кресчентини, но Изабелла встречалась с ним каждый день где-то еще, поскольку теперь, когда об их помолвке было объявлено, она имела полное право на это. Девушка наняла на месяц карету, чтобы не брать экипаж у тетушки, поскольку та не одобряла ее, и уезжала по утрам за город. В начале дня пригороды были пустынны, и наша молодая леди в сопровождении своего возлюбленного, который присоединялся к ней в самых тихих местах, прогуливалась в тени итальянских рощ и слушала соловьиные трели.

Глава 34