Портрет леди

– Я ничего не могу противопоставить такому явному пренебрежению мной, – сказал он и снова взял одну из своих кисточек.

Изабелла задержалась еще на несколько мгновений, достаточно долгих, чтобы «впитать» взглядом совершенно равнодушную и в то же время очень выразительную фигуру мужа, и затем торопливо вышла из комнаты. Ее способности, энергия, страсть – все рассеялось, словно какой-то холодный и темный туман вдруг окутал ее. Озмонд прекрасно обладал искусством пользоваться слабостью человека.

По пути в свою комнату Изабелла встретила графиню Джемини, которая стояла в дверях маленькой гостиной, где был шкаф с книгами. В руке графиня держала открытый томик и, казалось, безуспешно пыталась сосредоточиться на чтении. Услышав шаги Изабеллы, она подняла голову.

– О, дорогая моя, – сказала графиня. – Вы такая любительница литературы, посоветуйте, что мне почитать в качестве развлечения! Здесь все ужасно нудное. Вот эта – как вы думаете – не слишком скучна?

Изабелла взглянула на обложку книги в руках графини, но не могла понять, что она читает.

– Боюсь, я не могу вам сейчас советовать. Мой кузен Ральф Тачетт умирает.

Графиня опустила книгу.

– О, он был таким милым! Мне очень вас жаль.

– Вам было бы еще более жаль меня, если бы вы знали…

– А что я должна знать? Вы выглядите просто ужасно, – сказала графиня. – Держу пари, вы только от Озмонда.

Полчаса назад Изабелла холодно выслушала бы наставление, что ей следовало бы проявлять симпатию к золовке, и не было лучшего доказательства ее смятения, чем тот факт, что сейчас она буквально ухватилась за сочувствие этой леди.

– Да, я была у Озмонда, – подтвердила Изабелла.

Блестящие глаза графини жадно внимали ей.

– Уверена, что он был гнусен! – воскликнула графиня Джемини. – Уж не сказал ли он, что рад смерти мистера Тачетта?

– Он запретил мне ехать в Англию.

Когда затрагивались ее интересы, мозг графини работал весьма живо. Она уже предвидела завершение своей поездки в Рим: Ральф Тачетт умрет, Изабелла погрузится в траур, и прости-прощай званые вечера. Такая перспектива в первое мгновение испортила ей настроение. По ее лицу скользнула гримаска, но это было единственным проявлением разочарования. Кроме того, сказала себе эта леди, игра практически окончена. Она и так уже злоупотребила приглашением брата и его жены. Делать было нечего, графиня решила вникнуть в неприятности Изабеллы и обнаружила, что все обстояло куда как серьезно, и дело было не только в смерти кузена. Нимало не колеблясь, она связала выражение глаз Изабеллы со своим невыносимым братом. Ее сердце забилось в почти радостном ожидании: она поняла, что сейчас сложились самые благоприятные условия для того, чтобы она смогла увидеть Озмонда поверженным. Конечно, если Изабелла решит ехать в Англию, самой ей придется немедленно покинуть палаццо Рокканера – ничто не заставит ее остаться здесь наедине с Озмондом. Однако, несмотря на это, графиня испытывала страстное желание услышать, что Изабелла поедет в Англию.

– Для вас нет ничего запретного, моя дорогая, – вкрадчиво произнесла она. – К чему же тогда ваше состояние, ум и доброта?

– И в самом деле. Но я почему-то чувствую себя глупой и слабой.

– А почему Озмонд не разрешает вам ехать? – спросила графиня нарочито удивленным тоном.

Как только графиня начала задавать вопросы, Изабелла спохватилась; она высвободила руку, которую графиня бесцеремонно взяла в свои. Однако в ее ответе на вопрос прозвучала плохо скрытая горечь:

– Потому что мы так счастливы вместе, что не можем расстаться даже на две недели.

Она повернулась, чтобы уйти.

– Когда я хочу отправиться в путешествие, мой муж просто говорит мне, что не даст денег! – воскликнула графиня ей вслед.

Изабелла прошла в свою комнату, где в течение часа шагала из угла в угол. Наверное, некоторым читателям может показаться, что Изабелла воспринимала происшедшее чересчур близко к сердцу и для сильной натуры слишком легко позволила остановить себя. Казалось, только сейчас она в полной мере поняла, что такое супружеские обязательства. Супружество означало, что в ситуации, когда необходимо делать выбор, главенствующим являлось мнение мужа. «Я боюсь… Да, я боюсь», – повторяла про себя Изабелла, шагая по комнате. Но боялась она не мужа, не его неудовольствия и страшной мести, не осуждения своего поведения – соображение, которое всегда сдерживало ее, – а ожесточения, которое возникнет в их отношениях, если она все же уедет. Между ними была пропасть разногласий, но тем не менее он хотел, чтобы Изабелла осталась дома, – он и представить себе не мог, что она уедет. Она прекрасно знала, с какой нервной остротой воспринимал Озмонд ее возражения, прекрасно могла предвидеть все то, что он ей скажет. Однако они были женаты, а супружество означало, что женщина должна подчиняться мужу.

Изабелла в отчаянии бросилась на диван и зарылась лицом в подушки.