Портрет лейтенанта

После этого лейтенант стал действовать более осмысленно. Он быстро огляделся и обнаружил вокруг множество мечущихся в общей свалке зеленых мундиров. В ушах его вдруг отчетливо прозвучал голос училищного командира взвода: «Не дергай курок, спускай плавно!» И Александр давил на курок плавно. После каждого нажима зеленая фигура гитлеровца вздрагивала и падала. Все происходило как во сне, лейтенант даже не слышал звука своих выстрелов, только отдача била в руку. Вокруг стоял неимоверный гвалт рукопашной, трещали короткие очереди, хлопали одиночные выстрелы винтовок, рвались гранаты, истошно вскрикивали напоровшиеся на штык, рычали и матерились еще живые…

После первого боя роты собрались у дороги. Вынесли на обочину убитых и раненых. Двинулись, как было приказано, к пограничной реке. Но через несколько минут снова началась бомбежка. В тылу действительно оказались танки. А по шоссе навстречу неслась механизированная колонна немцев. Полк сошел с дороги. Залег. Стал окапываться. А к вечеру, так и не дойдя до пограничной реки, откатился в лес, где еще вчера стоял лагерем.

Семьи командиров отправляли в тыл под пулеметным обстрелом. Женщины, у которых не было маленьких детей, оставались в полку медсестрами и санитарками.

Надела военную форму и Лидия Максимовна. Ей некуда было уезжать. Все самое дорогое для нее было здесь, в полку: и муж, и единственный сын.

Когда стали отходить под нажимом врага, Александр испугался за отца. Может быть, только его полк так позорно отступает? Может быть, другие уже давно выбили врага с советской территории и только на этом участке произошла такая неприятность? Не хотелось в это верить. Александр и сам, и по отзывам других знал, что отца очень высоко ценят как командира. Но тогда почему не выполнили приказ? Почему отошли?

Позже, когда узнал общую обстановку, беспокойство насчет своего полка улеглось. Началась большая война, отступает на восток весь фронт. Только одного не мог понять лейтенант - почему отступает?

Он был приучен к мысли, что Красная Армия не отступает. Из газет и сообщений по радио о боях на озере Хасан, на Халхин-Голе, в войне с белофиннами он знал одно: победа всюду бывает за нами. И вдруг такой неожиданный отход!

Лейтенант утешал себя: неудачи временные, скоро все изменится, и мы фашистов разобьем вдребезги.

Однако отступление продолжалось неделю, месяц и другой. Измотавшись в непрерывных боях, усталый, а иногда и голодный, Саша недоумевал: «Как это могло произойти? Говорили: ни одного вершка своей земли не отдадим, будем бить врага на его территории, воевать малой кровью… и вдруг все наоборот: и крови много, и враг нас бьет, и отступаем по своей земле…»

Трудно было Александру понять происходящее. В те дни мало кому было известно, какие огромные силы врага обрушились на страну. По молодости и горячности лейтенант ожидал быстрого и решительного отпора фашистам, ему никак не хотелось мириться с затянувшимся отступлением. Несмотря на усталость, он готов был повернуться лицом к врагу и броситься на него, бить, крушить, гнать до границы и дальше. Лейтенанту казалось - нужна только общая команда, чтобы все сразу, одновременно повернулись и ринулись на врага. Но такой команды почему-то не подавали. В том, что она вот-вот последует, Александр ни на минуту не сомневался.

А пока он ненавидел себя и всех окружающих за то, что они пятились. Говорил со всеми зло, раздраженно. Особенно невзлюбил он Антона Косогорова. Этот здоровенный детина вроде бы олицетворял происходящее. Хвастался: «Когда надо, себя покажем!» А теперь вот ни силы, ни удали нет.

Однажды под жарким обстрелом Косогоров, уткнувшись лицом в землю, царапал ногтями траву, пытаясь сделать хоть небольшую лунку, чтобы спрятать в нее голову.

Александру было противно смотреть на животный страх большого и сильного человека. Забыв об опасности, он подошел к Косогорову, пнул его в широкий зад и свирепо сказал:

– Лопатка для чего дана? Чего скребешься, как жук в г…? Окапывайся!

Косогоров поднял лицо. Глаза у него от ужаса были белые. Увидев стоящего перед собой командира, Косогоров опомнился. Вытащил из чехла лопатку и торопливо, не приподнимаясь над землей, заковырял перед носом.

– Когда надо, себя покажем! - презрительно передразнил Александр и вернулся на свое место.

Лидия Максимовна, чтобы находиться поближе к сыну, попросилась в батальонный медицинский пункт. Когда позволяла обстановка, приходила в Сашину роту. От раненых, а иногда по телефону узнавала о сыне: жив ли?

Бывала она и в штабе у Николая Петровича. Рассказывала ему все, что было известно о Саше.

Александр виделся с отцом редко. А поговорить довелось всего несколько раз. Первое, о чем он спросил, было:

– Почему отступаем?

Теремов коротко объяснил:

– Мы первый эшелон. Пока идет мобилизация и развертывание сил в глубине, мы должны принять удар на себя.

– Это мне ясно, - нетерпеливо сказал Александр, - не понимаю, почему отходим?