Портрет Сириуса Блэка (СИ)

— Когда ты ушел, я решила проверить успешность обряда и распечатала дверь на чердак…

— Погоди, — перебил ее Гарри. — Это было позапрошлым вечером. Не хочешь же ты сказать, что провела все это время здесь?

Гермиона молча пожала плечами. Шокированный вид Гарри позабавил бы ее, не будь она такой смертельно уставшей.

— Я сейчас отключусь прямо тут, — громко зевнула она, прикрыв рот рукой. — Объясни все Сириусу, хорошо? А я немного посплю.

Стоило голове коснуться подушки, как Гермиона моментально провалилась в сон. Ей снились пыльные книги, такие редкие, что захватывало дыхание, диковинные артефакты, к которым страшно было прикасаться, чтобы ненароком не активировать, и устрашающие законсервированные ингредиенты. А еще много-много паутины, которая обволакивала, укачивала, словно Гермиона плыла по тихой водной глади. Было еще что-то, определенно важное, но она никак не могла вспомнить. Лишь плыла и плыла, пока не проснулась из-за полного мочевого пузыря и набирающей обороты мигрени.

Вокруг было тихо. Сквозь плотные шторы пробивались лучи заходящего солнца, наполняя комнату теплым оранжевым светом. Неужели она проспала так долго? Гарри она звонила, кажется, после полуночи.

Гермиона тут же вспомнила о своей находке. Чтобы убедиться, что это ей не приснилось, она опрометью бросилась на чердак.

С портрета заботливо сняли паутину и вытерли пыль. За внутренний уголок рамы была просунута записка, очевидно, от Гарри.

Сириус раскинулся на кровати, что занимала большую часть холста, но услышав приближение Гермионы, приподнялся на локтях и выжидающе склонил голову на бок.

— Ну привет, спасительница, — протянул он. — Выспалась?

Она застыла перед портретом, не зная, что и сказать. Видеть его таким было слишком непривычно — словно и Сириус, и не Сириус одновременно.

Он смотрел на нее с интересом, в глазах блестел озорной огонек, на губах играла кривая усмешка.

Гермиона почему-то растерялась.

— Никуда не уходи, — пошутила она, прекрасно понимая, что он, вероятно, не может путешествовать по другим портретам, иначе давно бы это сделал. — Я скоро вернусь.

И, схватив записку Гарри, аппарировала.

***

Сделав глоток красного вина из высокого бокала, Гермиона откинула голову на бортик ванны. Горячая вода помогла расслабиться и собрать мысли в кучу. Конечно, она обещала Сириусу вернуться поскорее, но куда, в конце концов, он денется?

Гарри ничего конкретного не написал, кроме того, что безгранично благодарен Гермионе за такую находку. Еще он извинялся за свой поспешный уход и обещал заскочить сразу после дежурства.

На какое-то время она задумалась о настоящем Сириусе. Когда он упал в Арку Смерти, Гермиона горевала вместе со всеми и поддерживала Гарри, как могла. Иногда ей казалось, что он до сих пор винит себя за смерть крестного. Но ведь это она, Гермиона, должна была остановить ребят, отговорить от глупой затеи, убедить обратиться за помощью. Она всегда была мозгом их трио, так почему не подумала о последствиях заранее, а не тогда, когда стало слишком поздно?

Сириус стал для нее другом, а она подвела его. Их всех.

Вина накатила тяжелой волной, но Гермиона сделала глубокий вдох и привычно отогнала воспоминания. После войны их было так много, что позволять себе в них вариться — означало обречь себя на медленную смерть. Дикий темп жизни, словно за ней гонится стая адских псов, стал для Гермионы спасением. Она бежала и бежала вперед, но все чаще задумывалась о том, что больше так не выдержит.

Интересно, станет ли ей хоть чуточку легче, если она расскажет портрету, как ей жаль? Исходя из того, что она успела о нем узнать, этот Сириус кардинально отличался от своего прототипа. Еще не переживший предательство и смерть друзей, обвинение в их смерти и годы в Азкабане, молодой, беззаботный и самоуверенный — такой Сириус мог без обиняков обозвать ее полной дурой. И был бы прав.

Когда-то Гермиону интересовало, каким Сириус был раньше, до всех этих событий, разделивших его жизнь на «до» и «после». Совсем немного она разглядела в воспоминаниях покойного Снейпа, которыми Гарри с ней поделился. Увиденное, конечно, не обрадовало. Мародеры в глазах профессора выглядели знатными мудаками. Но Гермиона верила в то, что в этом конфликте виноваты обе стороны, и делала скидку на личное, гиперболизированное восприятие Снейпа. В конце концов, мама Гарри никогда бы не влюбилась в Джеймса Поттера, будь он полным засранцем.

Что ж, теперь у нее появился шанс узнать ответ на свой вопрос.

***

По возвращении на Гриммо она застала умилительную картину.

Гарри перетащил портрет Сириуса в большой зал, прислонил к стене прямо напротив дивана и с широченной улыбкой на лице рассказывал о проделках маленького Джеймса.

— Он определенно похож на Сохатого, — хохотнул Блэк, дослушав рассказ.

— Я обязательно вас познакомлю, — заверил его Гарри.