Портреты эпохи: Андрей Вознесенский, Владимир Высоцкий, Юрий Любимов, Андрей Тарковский, Андрей Кончаловский, Василий Аксенов…

Она вскакивает, достает какую-то папку.

– Вот, это я для вас приготовила, здесь есть статья… интересный случай. Летела я однажды в Лондон, это был ранний утренний рейс, в самолете были одни мужчины, деловые, озабоченные. У меня в руках «Уолл-стрит джорнел», серьезная такая газета, я купила ее в аэропорту. На первой странице была моя фотография и статья обо мне. Я читала статью, была горда, счастлива, но мужчина рядом со мной все хотел игривого разговора. Он видел во мне молодую красивую женщину, ему хотелось поболтать, а я не обращала на него никакого внимания, и тогда он мне сказал: «Зачем такая девушка, как вы, теряет время и читает деловую “Уолл-стрит джорнел”?» Я на него посмотрела… и испытала самое большое удовольствие в жизни. Я только посмотрела на него и ничего не сказала. А могла бы ответить: «Идиот! Иди научись что-нибудь делать, как я! Может быть, и ты будешь читать статью со своим портретом». Но я ничего не сказала, я все это знала про себя, и это было мое внутреннее торжество. Счастливое мгновение, когда осознаешь, что как женщина ты работаешь так, что мужчине это и в голову прийти не может. – Диана протягивает мне пачку статей. – Вот, посмотрите. Потом я была на обложке «Ньюсуик», а мне было 28. Я была известна, казалось, все пойдет теперь как по маслу, но все равно мне было гораздо легче с идеями и гораздо труднее с бизнесом. У меня всегда было много идей, меня всегда любили окружающие, у меня была репутация хорошего человека, но у меня никогда не было в попутчиках дельных, нужных людей, а в бизнесе это самая большая проблема. Вот здесь – мое рабочее «досье». – Она протягивает мне всю папку. – Я действительно его приготовила для вас, но за это вы должны обещать, что впоследствии подарите мне свою книгу.

– С удовольствием. Если она выйдет. – Диана с сомнением смотрит на меня. – Я суеверна. Многие прежние книги не выходили тогда, когда были объявлены, – уверяю ее я. – Бывало, задерживали уже принятое лет на пять, а уж потом, через несколько лет… они появлялись. В 70-х – почти всегда их откладывали «до лучших времен». Ну это к слову. А теперь ответьте, если можете, на личный вопрос… Работа, дом, дети – замечательно! Но еще ведь какое-то место занимает и мужчина…

– Ах, это большая проблема. Я непостоянна… Так уж получается, что каждые четыре года люблю другого. Как будто у меня такой «цикл». Уже три раза так было. Но в этот раз… – Она снижает голос. – Он – писатель. Подождите. – Она снимает с полки книгу, протягивает мне. На обложке густоволосый, мужественного вида мужчина с уверенным взглядом в упор.

– Я уже четыре года с ним.

– И он уже нервничает?

– Может быть, не он. Я нервничаю…

– Тогда вообразите, что вдруг именно этот мужчина изменит вашу жизнь. Поменяет ваш цикл.

– Кстати, мне очень нравятся русские мужчины, – соскальзывает на другое Диана. – Например, по фотографиям такой сильный, красивый Маяковский. И Чехов тоже. Но мужчины – это… я стесняюсь говорить об этом. Мне очень легко совмещать детей и карьеру, потому что, я думаю, дети любят, когда ты работаешь. Дети всегда были частью моей работы. Повторяю, работа и дети – это самое лучшее, что я сделала, они красивы, интеллигентны, они забавные… Вот фотография дочки. А мужчины? Глядя на меня, вы не поверите, что я очень замкнутая. Я люблю мужчин творческих профессий, художников. Почему? Художники нуждаются в женщинах. Нуждаются в таких женщинах, которые их понимают и умеют заинтересовать. Если тебе это дано, то очень важно ощущение, что ты нужна. Последние восемь лет моей жизни я очень много времени уделяла любви, а теперь, с недавних пор, мне важнее всего моя работа. Я могу выражать себя, принести пользу другим людям. Я счастлива, что у меня есть в работе своя личность, имя. Как у писателя.

– Может быть, вы и пишете тоже?

– Нет. Только дневники. Я каждый день моей жизни вела дневники. Это необычно, правда? Но у меня была в этом потребность. Меня поразило, когда я узнала, что у Толстого было столько разных дневников, – это очень по-русски – писать дневник. Но мне это нужно для другого. Люди думают, что записываешь, чтобы оставить что-то после себя. Но у меня просто потребность записать то, что я вижу. Не только мои чувства, но и то, что меня окружает, встречи, среда, которая меняется, и то, что вот вас я встретила, я же не могла думать, что у меня в жизни будет такая встреча? Сейчас ситуация в России меняется, все об этом говорят. Не правда ли? Расскажите мне немного.