Портреты и судьбы: Из ленинградской Пушкинианы

Постепенно годы сглаживали горе. С. Л. Пушкин жил то в Москве у Сонцовых, то в Петербурге, гостил в Михайловском у невестки или в Тригорском у Осиповых. Он высказывал здравые и глубокие суждения о своем сыне в «Замечаниях на так называемую биографию Александра Сергеевича Пушкина, помещенную в Портретной и биографической галерее»[4].

Сергей Львович обращал внимание на то, что талант Пушкина ни в коем случае не упал в последние годы. ««Медный всадник» и «Капитанская дочка» и другие творения, — пишет он, — доказывают противное… Завидовать Александру Сергеевичу некому». Он утверждает это как ценитель литературы. Сергей Львович переписывает для П. А. Осиповой стихотворение М. Ю. Лермонтова «Поэт» («Отделкой золотой блистает мой кинжал…»), напоминая ей, что Лермонтов «написал стихи на смерть Александра».

Близко наблюдал жизнь Сергея Львовича Пушкина в Петербурге в этот период уже упоминаемый нами приятель поэта — И. П. Липранди. Его рассказ о последних годах жизни С. Л. Пушкина заслуживает внимания, — в 1839 году С. Л. Пушкин жил в той же гостинице Демута, в которой останавливался и Липранди. «Об Александре Сергеевиче… старик, сильно уже оглохший и страдавший одышкой, говорил со слезами на глазах, — записывает в своих воспоминаниях Иван Петрович. — Он пригласил меня на другой день в 6 часов вечера к себе: это был день, в который привозят к нему внучек». Липранди увидел у него баронессу Е. Н. Вревскую, Екатерину Ермолаевну Керн (дочь Анны Петровны Керн), а также маленьких дочерей Пушкина, осаждавших, «с улыбкой подмигивая одна другой, своего деда… я находил в них тип отца», — отмечает Липранди.

С 1840 года Сергей Львович поселился в Петербурге на Английской набережной. Глухота его усиливалась, а «астма дошла до такой степени, — рассказывает Липранди, — что в другой комнате слышно было тяжелое его дыхание; дети мои прозвали его самоваром. Несмотря на это, он одевался всегда изысканно и любил преимущественно говорить отборным старинным французским слогом, рассказывая бездну анекдотов, путая и время и лиц». В последнее время, по словам И. П. Липранди, о старшем сыне он говорил как о «великом поэте», а о Льве Сергеевиче — как об «одаренном необыкновенною силою души».

Летом 1841 года в Михайловском отца Пушкина зарисовала приемная дочь тетки сестер Гончаровых, С. И. Загряжской-де Местр, — Наталья Ивановна Фризенгоф. Этот рисунок сохранился в альбоме Н. Н. Пушкиной вместе с другими портретными зарисовками художницы-любительницы. В это время вдова поэта с детьми и сестрой, А. Н. Гончаровой, приехала в только что выкупленное для нее опекой, учрежденной после смерти мужа, родовое имение Ганнибалов — Пушкиных. Сергей Львович гостил у невестки и часто посещал соседнее Тригорское, принадлежавшее его старинной приятельнице Прасковье Александровне Осиповой. После одной из таких прогулок, очевидно, и зарисовала Н. И. Фризенгоф старика Пушкина. Он сидит в несколько напряженной позе в кресле и держит на коленях шляпу. Сергей Львович тщательно одет и причесан. И хотя крючковатый нос, отвисшая губа и морщины говорят о старости, он старается держаться прямо и казаться моложе своих лет. Рисунок реалистичен, хотя отчасти шаржирован. Художница подписала его первыми буквами своего имени и фамилии «N. F.» (Наталья Фризенгоф) и датировала 5 августа. Карандашный портрет работы Н. И. Фризенгоф — последнее известное нам изображение отца поэта.

Сергей Львович Пушкин умер 29 июля 1848 года, семидесяти восьми лет, и похоронен рядом с женой и сыном на холме Святогорского монастыря, расположенного неподалеку от Михайловского.

Надежда Осиповна Пушкина.

Надежда Осиповна Пушкина. Мать поэта, Надежда Осиповна, детство и юность провела частью в Петербурге, частью в Суйде (близ Гатчины), в доме своего деда, Абрама Петровича Ганнибала. Ее отец, Осип Абрамович Ганнибал, капитан морской артиллерии, человек пылкий и легкомысленный, женился при живой жене на другой женщине. Второй брак Осипа Абрамовича был расторгнут, и супруги не стали жить вместе. Мария Алексеевна Ганнибал посвятила себя воспитанию дочери Надежды.

Как и Сергей Львович Пушкин, Надежда Осиповна была совершенно светской женщиной, «душой общества», обаятельной и любезной хозяйкой дома. Она любила своих детей и занималась их воспитанием.

Родители Пушкина были счастливы в браке, «они совершенно сошлись, — по словам П. В. Анненкова, — по своему знанию французской литературы и светскости». О внешности Надежды Осиповны, ее оригинальной красоте, за которую мать поэта называли в свете «прекрасной креолкой», можно судить по ее самому известному портрету, сохранившемуся у сына ее дочери Ольги Сергеевны — Льва Николаевича Павлищева. Этот миниатюрный портрет на слоновой кости написан французским эмигрантом, писателем и художником Ксавье де Местром в начале 1800-х годов.