Портреты из библиотеки герцога Федерико Монтефельтро

Появление работ Аристотеля заставило многих задуматься. Аристотель, создавший свою теорию, возможно где-то и ошибался, и его надо критиковать, но выкинуть все, что создал Аристотель, не было возможности. Однако Аристотель был язычником и не знал истинного Бога. Он пользовался только рациональными построениями, на него не сходило откровение Божие. Потому надо было разобраться с самими рациональными построениями. Фома Аквинский как раз и защищал возможность обратиться к разуму в поисках истины.

Философы всегда указывали на опасную способность фантазии человека заставлять разум отвечать на вопросы, не имеющие отношение к действительности. Известно, что человек может представить себе несуществующих животных, например дракона или единорога. Как относиться к заявлениям: «У единорога нет рога» или «У кентавра львиная голова»? Естественно, у единорога есть рог и у кентавра голова человека. Но как можно ошибаться по поводу несуществующего? В попытке реабилитировать разум, дабы признать, что от него тоже есть польза, Фома Аквинский задался вопросом, как отделить знание о реальном мире от химер человеческой фантазии. Следуя Аквинскому, на вопрос можно ответить приблизительно так: свойства фантастических существ определены предварительной договорённостью людей. Тогда в чём же разница между кентаврами и лошадьми? Фома учил: творения человеческой фантазии ограничены, их нельзя изучать, как можно, например, изучать лошадей. Создания Бога «существуют». Они не творения человеческой фантазии, они творения Бога. Творения Бога, с которыми сталкиваемся в мире, мы воспринимаем с помощью чувств и изучаем с помощью разума (за лошадью можно наблюдать). Вот он, поворот от враждебного отношения к более благожелательному по отношению к чувственному познанию и рациональному осмыслению. Фома Аквинский твёрдо придерживался той точки зрения, что озарение гораздо более важный способ познания, чем чувственное восприятие и рациональный анализ, но их нельзя исключать как метод поиска истины.

Отвечая на упрёки теологов, Фома писал:

«…Не мне, бедному монаху, отрицать, что вам принадлежат ослепительные алмазы мудрости самой совершенной математической формы и излучающие чистейший звёздный свет. Да, вы владеете этими сокровищами; они существуют до того, как мы успели о них подумать, не говоря уже о том, чтобы потрогать или послушать.

Но я не стыжусь признаться, что мой разум питается моими чувствами; о чём я думаю, во многом зависит от того, что я вижу, слышу, осязаю. Все эти ощущения настолько, насколько это касается моего разума, я вынужден считать реальными. Я не верю, что Бог создал человека только для особых, возвышенных размышлений, которым вам посчастливилось иметь возможность предаваться. Я верю, что существуют промежуточный мир фактов, становящийся через наши чувства объектом разума. Разум, как представитель Бога в человеке, властвует в этом мире. Правда, что люди, по своей природе, ниже ангелов, но они выше животных и всего того, что их, людей, окружает. Конечно, человек может быть жалким, и даже очень жалким. Но то, что смог постичь один человек, доступно и другому, и, если старый язычник по имени Аристотель поможет мне на моём пути, я смиренно поблагодарю его».