Портреты моих современников (сборник)

Когда я вернулся, Иван Филиппович собирал станок для карабина, на котором проверялась правильность наведения оружия на цель. Он коротко рассказал, что на фронте одно время был снайпером и на его счету есть убитые враги. Как-то незаметно втянул меня в рассказ о своей боевой юности, фронте и друзьях. Постепенно перед моими глазами словно ожили плакаты, на которых были нарисованы люди в форме, выполняющие разные боевые упражнения. Я видел не рисунки, а солдат с биноклями, дальномерами, автоматами, саперными лопатками. И мне вдруг захотелось тоже что-то рассказать Ивану Филипповичу.

И меня словно прорвало: подробно, стараясь не нарушить последовательности событий, я рассказал о том, как открыл тайну тола. Сам того не замечая, подробно освещал свои опыты: как взрывал снаряд по способу киномеханика Жени, как разрушил скалу за Монастырским лесом; рассказал о подорванных тополях, о встрече с Босоножкой, о том, что готовлю подводный взрыв, и как-то и признался, что не открыл сержанту Галиеву свои арсеналы. Иван Филиппович слушал, лицо его становилось то грустным, то хмурым, и тогда я сбивался, но он кивал, чтобы я продолжал рассказ…

Когда я замолчал, военрук сказал, что он совсем недавно прошел ускоренные курсы саперов и теперь ему поручено военкоматом обезвреживать боеприпасы. Приезд капитана был не случайным – это его непосредственный начальник. В районе обеспокоены участившимися случаями взрывов оставшихся после войны боеприпасов, гибелью тракториста прямо в поле от ахнувшей мины. Известно, что у подростков спрятано много мин, гранат, снарядов и других гремучих штуковин, а это опасно как для них самих, так и для других…

И почему-то без всяких раздумий я предложил Ивану Филипповичу начать с меня и для убедительности перечислил, сколько в моих тайниках видов и единиц взрывных устройств.

Военрук долго молчал, видимо, что-то обдумывал, а потом ошарашил меня своим предложением: не отвозить и не сдавать все это в район, а взорвать самим. Я был вне себя от радости и понял, что теперь не скрою ни единого запала, ни единого килограмма взрывчатки.

И вот началась тяжелая работа. Жорка Подгаецкий сначала согласился участвовать в «самом большом взрыве», но потом почему-то отказался. Мне же он показал свой тайный склад, в котором были спрятаны в лентах и поштучно целенькие патроны с тупоносыми пулями-снарядами от авиационных крупнокалиберных пулеметов и назвал место, где закопаны ящики с минами от ротного и миномета. Я обошел своих поставщиков боеприпасов, в основном ребят начальных классов, и узнал несколько мест нахождения больших мин. Когда все склады и одиночные находки были обозначены и подготовлены к вывозу, Иван Филиппович созвал «военный совет», чтобы выяснить, каким видом транспорта лучше воспользоваться: полуторкой или подводной. Узнав место, которое, как он считает, лучше всего подходит для ликвидации боеприпасов, я сказал, что на грузовике туда не подъехать, а подводной можно.

«Значит, выбираем гужевой транспорт», – подвел итог совещания Иван Филиппович.

«А как мы предупредим тех, кто может оказаться в зоне поражения?» – спросил я.

«Я уже договорился с директрисой: в оцепление будут назначены старшеклассники. Ориентируемся на воскресенье».

Ранним воскресным утром мы взяли в колхозе двухконную подводу, насыпали на дно мягкого песку, накрыли его мешками и поехали по заранее намеченному маршруту. Дело шло куда медленнее, чем я предполагал: ко многим точкам подъезды оказались неудобными, да и укладывать мины и снаряды на подводу надо было очень осторожно, а уложив, надежно закреплять, чтобы они не катались и не бились друг о друга, не вывалились на крутых подъемах и спусках. К обеду мы собрали и вывезли на место будущего взрыва только то, что находилось в окрестностях деревни.

Обедали вареной картошкой с розовой барабулькой. Рыбка пахла морем и пряностями, ее прозрачные нежные ломтики таяли во рту. Барабульку привозили рыбаки из прибрежных сел и справедливо обменивали по схеме: ведро рыбы на ведро картошки. Закусывали мы грушами, которые я собрал под гигантским деревом в заброшенной части колхозного сада. Они уже слегка переспели, – желтовато-зеленая с легкой горчинкой кожица лопалась при ударе плодов о землю, а по трещинам выступала сочная, гладкая и душистая мякоть. Я с удовлетворением отметил, что мои любимые груши понравились и Ивану Филипповичу.

Солнце клонилось к закату, когда мы доставили в Каперликойскую балку последнюю подводу. Из песка и камней я старательно приготовил просторное ложе, и мы начали слоями укладывать на него наш опасный груз. Иван Филиппович работал осторожно, но быстро и ловко. Я старался не отставать. Под конец у нас получилась горка в виде приземистой четырехгранной пирамиды. Увенчавши ее верхушку ручными гранатами и рассовав в щели и пустоты крупнокалиберные патроны и всякую «мелочь», мы отогнали подводу в ближайший отрог балки, распрягли лошадей, отвели их под сень деревьев и привязали к корявому стволу дикой яблони.