Портреты моих современников (сборник)

Я знал, что в таком положении на выдохе тело устремится вниз, но достаточно слабого гребка рукой или ногой или глубокого вдоха, чтобы оно перестало тонуть и само всплыло. Следовательно, чередуя вдох и выдох с легкими гребками, можно продержаться на воде целую вечность. Груз на поясе вынуждал тратить чуть больше энергии, но я быстро приспособился и, балансируя на границе воды и воздуха, строго выполнял указания учительницы. А она тем временем достала из сумки полотенце, обернула его вокруг моей спины, один его конец заколола булавкой на моей шее, а второй заправила под тесемки, которыми была привязана к пояснице сумка, и приникла ко мне действительно горячим телом. Минут через пятнадцать мне стало легче, но сначала я почувствовал моральное облегчение при виде булавки, потому что ей (по рассказам старших) можно было снять судорогу, уколов в окоченевшую мышцу.

Пока Галина Матвеевна возилась со мной, течение отнесло нас почти к краю косы, оказавшейся совсем близко. Но самое главное – вокруг нас струилась теплая вода. Я посмотрел вниз и – о радость! – увидел не синюю холодную бездну, а желтое песчаное дно со следами ряби, над которой парила огромная камбала. Присмотревшись, заметил вторую, третью, потом четвертую рыбину. Я невольно потянулся к сумке, где в боковом карманчике лежали две обычные вилки, – они-то и понадобились мне как орудие лова (в нашей деревне все мальчишки умели колоть сонную рыбу, а я овладел этим искусством в совершенстве). Через минуту моя вооруженная рука коснулась дна и оказалась рядом с плоской рыбьей спиной. Камбала не испугалась моей тени и продолжала спокойно плыть над крошечными дюнами – было видно, как вздымались под ее колышущимися плавниками легкие оранжевые тучки. Рыба не изменила темпа движения даже тогда, когда я приставил вилку к плоскому хребту, и это была ее роковая оплошность. В следующий миг я вонзил свое оружие в широкую спину и почувствовал, как рыба бьется в предсмертных конвульсиях.

Увидев мою добычу, Галина Матвеевна сказала строгим голосом:

– Толя, не выбивайся, пожалуйста, из ритма! Нам еще плыть не меньше часа, это, может, просто мелководье, а вдруг дальше начнется новое течение. – Она, наверно, хотела сказать «холодное течение». Но в следующую минуту изменила тон и воскликнула: – Какой ты молодец – мне так хочется свежей рыбки! Давай помогу тебе!

Я посмотрел на учительницу – она улыбалась сквозь слезы, и догадался, что моя спасительница сильно переживала за меня и теперь плачет от радости, оттого, что мне удалось выплыть, перенести собачий холод и не просто вернуться в нормальное состояние, но и поймать великолепную камбалу! Обуреваемый желанием сделать для своей спасительницы еще больший подарок, я снова нырнул и через минуту вынырнул, держа в руках другую рыбину.

– Что ты делаешь?! Нам не справиться с одной великаншей, а ты устроил грандиозную охоту! – Галина Матвеевна снова попыталась быть строгой.

– Хорошо, это последняя рыбка, давайте возьмем этих великанш!

– Я тоже так думаю! – согласилась она.

Я все же нырнул еще пару раз, потому что заметил на дне несколько подозрительных предметов. Они сильно заросли ракушками и занеслись песком, но ошибиться я не мог – это были минометные мины. Метров через сто я снова нырнул и понял, что не надо плыть к затопленному кораблю в Феодосии, чтобы найти боеприпасы, – здесь ими усеяно дно. Остаток пути мы плыли как перегруженные лодки, но это не мешало нам радоваться жизни, много разговаривать, вспоминать наши прогулки по лесу и весело смеяться, потому что солнце не слепило глаза, не было вокруг ледяной воды и мы наконец переплыли Керченский пролив. Однако мощное течение вынесло нас не точно на косу, а к мелкой протоке, отделявшей от косы желтый островок.

– Куда пойдем: на остров или на «материк»? – спросил я у Галины Матвеевны.

– Конечно, на остров! – ответила она с нескрываемым задором. До острова, правда, было метров на триста дальше, чем до «материка», но принятое решение вызвало в моей душе чувство гордости, и я тоже попытался шагать бодро и непринужденно, хотя так хотелось поскорее замереть, подставив продрогшее насквозь тело жарким лучам солнца.

Едва ступив на сушу, я закричал во все горло: «Ура!» и упал на горячий песок. Нет большего наслаждения, чем ощущать, как после жуткого холода в твое тело переливается тепло земли и блаженно растекается по охлажденным конечностям! Я кувыркался на жарком песке, который быстро охлаждался под моей продрогшей плотью, и не заметил, как уснул.

Галина Матвеевна разбудила меня осторожным щелчком по носу.

– Эй, лежебока, пора собирать дрова и готовить еду! Или ты навострился здесь ночевать? – в ее голосе звучали веселые и ласковые нотки, от них в сердце вливалось блаженство.

– Мне приснилась большая мина, – ответил я сонным голосом, хотя уже не спал и готов был сделать для своей учительницы все, что она пожелает.

– Не составит труда найти их наяву: здесь шли тяжелые бои, отсюда неоднократно высаживался керченский десант, и плавали в тыл врага разведчики. Но нам нужны дрова!